[Shanait]

Смерть витает повсюду
Из каждой канавы её след
Стараясь баланс добра нарушить
Косит она всех.

Однако мы её не замечаем,
Пока черёд не дойдёт до нас.
А когда наш час пробивает,
Пытаемся убежать, но нет.

Она везде настигает,
И бегство не спасенье для нас…

Борьба за жизнь окрыляет,
Силы даёт, но порой,
Веры нам не хватает,
Чтобы победить зло.

@темы: Стихи

---

Письмо Нагваль. 1ч

[Elltera]

Этот момент ты мне казался таким ломким, хрупким, и очень печальным.
Ты ронял пепел сигареты на свежий снег под болконом и смотрел в безбрежное ночное небо.
В начале я просто не была уверенна, а потому шла на пролом, и когда нужно и когда не нужно было мое содействие тебе.
Точнее нет, я просто лгу, сама себе.
Я искренне любила тебя. Просто по определению. И по этому шла и делала.
Сейчас мало что изменилось. Я продолжаю так же, но уже более осознанно, любить тебя. Продолжаю поподать тебе на нервные нотки, но изменилось пожалуй только одно - теперь я выражаю этим свою любовь. Внутреннюю, глубокую.
Я получаю слова, срываю крик, глотаю слезы, только чтоб это все взаимодействовало так как нужно, как сказано давным-давно было.
Ведь в моем Пути ты просто очень важный винтик.

@темы: Проза

---

[Silber Ding]

писалось под Celldweller - Frozen
Вообще, первая работа, которой я практически довольна. Хотелось бы послушать критику, потому что саму себя оценивать сложно

Тихие шаги нарушили безжизненную тишину в длинном коридоре. Я шел по серому бетону мимо грязных кирпичных стен, которые освещались светом тусклой лампы. Она одиноко висела на одном проводе, теряя свои последние признаки жизни. Я не запасался новой и не собирался идти в ближайший магазин, потому что сегодня будет последний день, когда в этом сером коридоре загорится свет.
Впереди показалась дверь, и я невольно ускорил шаг. Под тонкой подошвой моих старых кед хорошо чувствовались каждая выбоина и глубокая трещина в полу. Это место давно изжило себя, кроме одной комнаты.
Протянув руку вперед, я заметил, что мои пальцы дрожат. Возможно, стоит, наконец, нормально начать питаться. Только после того, как все это закончится. Раздался щелчок, и дверь отворилась, протяжно скрипя, словно пыталась призвать меня к совести. Действительно, иногда мне казалось, что если я когда-нибудь приложу слишком много силы, то дверь раскрошится на множество деревянных обломков.
Услышав ровный писк, я облегченно вздохнул. Для меня этот день – судный. Сегодня уже решится, что со мной произойдет дальше. В течение времени я свыкся, что меня будет ждать, если что-то пойдет не так. Я не знаю, какой сейчас день недели, какой сейчас месяц. На Земле вечная зима, времена года забыты. Из этого старого дома я выхожу раз в неделю, чтобы дойти до магазина и купить что-нибудь из еды.
Моя рука уже на автомате скользнула по шершавой стене и включила свет. Перед моими глазами предстала огромная комната, которая стала мне практически домом. Нет, не так… Для меня это тюрьма. Куда ни глянь – везде висят провода. На стенах висят огромные мониторы, показывающие совершенно разные данные и изображения. И лишь тихий писк в дальнем углу заставлял мое сердце оживать снова и снова. Я быстро прошел туда, скидывая на ходу с плеч куртку. К счастью, в такой комнате проблем с освещением никогда не было, поэтому практически около двери я увидел силуэт, лежащий на широком столе. Этим силуэтом была девушка девятнадцати лет. С момента нашей первой встречи она практически не изменилась. Все такие же каштановые, вьющиеся волосы, бледная кожа, узкие губы и длинные и пушистые ресницы. Только я забыл цвет ее глаз... Их я видел, наверно, два года назад. Попала она сюда год назад, если верить машинам. А машины редко ошибаются. Рядом со столом стояло кресло, на котором была сложена женская одежда.
Время… Оно бежит, стремится вперед, не оглядываясь назад. Я давно живу в этой иллюзии, где все кажется таким реальным. С ней мы познакомились на станции в Аляске. Там велись разработки против глобального потепления, которое грозило затопить всю нашу планету. Мы участвовали с ней в этом. Это была наша ошибка, когда мы, улыбнувшись на предложение присоединится и помочь разработкам, сказали «да».
Глобального потепления больше не грозит нашей планете. Теперь она вечно будет в снегу. Я стер у себя из памяти, как так получилось. Лишь оставил то, что благодаря нам с ней, люди сделали такой огромный шаг к Армагеддону. Через какие-то полгода население планеты стало равняться трем миллиардам, вместо десяти. Все умирает, сейчас идет новая борьба за возвращение тепла на планету. Настоящая жизнь находится за этими стенами, где умирают люди от холода… голода… и убийств. Человечество деградирует, на улицу нельзя выходить без оружия.
Тогда, через полгода после нашего согласия, люди атаковали базу. Поднялся бунт. Правительство отдало приказ нашим ученым загнать всех в комнату и выпустить газ, от которого мы бы все умерли и не раскрыли секрет. Я не оказался среди тех людей, потому что за несколько дней до этого умер мой младший брат от язвы желудка. По иронии судьбы, я подъехал к базе за три минуты до нажатия смертельной кнопки. Увидев толпу людей, я побежал внутрь здания. Не сложно было догадаться, что нас ждало, и как только я достиг той комнаты, кто-то нажал кнопку. Дальше все было как в тумане, я задыхался в том газе, но моей целью было именно она. Сквозь слезы в глазах, я увидел ее, держащуюся за стену. Она пыталась бороться до конца за свою жизнь. Я видел в ней желание жить. Из-за того, что я открыл дверь, газ распространился по всему зданию. Тогда нас спасли кислородные маски, что я нашел в ящике у администратора. Она уже была без сознания. Я же хватался за последние остатки разума, чтобы выбраться подальше от того места…
Потом я очнулся примерно в пяти километрах от базы в своей машине. Она лежала сзади, бледная, как мрамор, но слабо дышала. Тогда я вышел из автомобиля и посмотрел в сторону базы. Оттуда валил огромный столб дыма. Все, кто остались там, погибли…
Прошло полтора года. Эту лабораторию я смастерил за две недели, параллельно поддерживая ее жизнь различными способами. На протяжении всего времени я изучал тот газ, нашел противоядие, разработал систему нанороботов, которые восстанавливали ткани человека. Опыты ставил сначала на животных. Потом на себе.
Я следил за каждым своим действием, чтобы не разрушить всего того, что я добился. Я хочу быть с ней в другом месте, где все закончится. Никакой прибор не сотрет из моей памяти мои ошибки, которые мне помогли совершить. Я больше не хочу ломать, лучше я буду сломанным…
Я не разговаривал уже несколько месяцев. Наклонившись над ней, я открыл рот и тихо произнес:
- Как долго мне ждать тебя?
Горло обожгло болью, и я скорчился.
- Внимание, осталось три минуты до конца операции,- оповестил меня компьютерный женский голос.
Из-за отсутствия нужного оборудования, нанороботы лечили тело очень долго. Я ждал этого восемь месяцев. И вот сейчас, я стою над ней, внимательно вглядываюсь в ее черты и про себя отсчитываю обратно эти три минуты. Я знал, что она даст мне тепло, о котором я мечтал так долго.
Две минуты…
Готов ли я к тому, что, наконец, вспомню твой цвет глаз? Что со мной будет? Забуду ли я ту боль, то одиночество, или воспоминания сломают меня?
Минута…
Неужели, я смогу жить спокойно, не слыша этот писк рядом с собой? Наверно, да, ведь теперь будет живое сердце здесь. Со мной…
3…
Я…
2…
Выдержал…
1…
Это…
Свет выключился, мониторы погасли, все затихло… Мое сердце пропустило удар. Провал? Меня бросило в пот. Я задрожал и хотел закричать, но что-то шевельнулось под моей рукой. Ее ладонь, что все это время находилась под моими пальцами, дрогнула. В комнате раздался тихий хрип, а затем тихий слабый голос разрушил все, что пожирало меня изнутри.
- Стивен?
Меня захлестнули эмоции, а внутри что-то надломилось. Я ни разу не вспоминал своего имени. Еле сдерживая слезы, я быстро вытащил все провода из ее тела и помог подняться. К моему удивлению, она твердо стояла на ногах.
- Ты видишь меня? – тихо спросил я, рассматривая ее лицо в темноте, к которой глаза уже привыкли.- Пойдем.
Я отвернулся и ждал, когда она переоденется. В тот момент, я боялся обернуться назад, чтобы понять, что это все – плод моего больного воображения. Она ничего не понимала, но сделала так, как я ее попросил. Наконец, ее ладонь коснулась моей, и я быстро повел ее подальше из этой комнаты.
Мы вышли на улицу, и я почувствовал, как дневной свет больно ударяет в глаза. Глаза…
Резко повернувшись к ней, я посмотрел на нее. Мне нужно было в тот момент узнать их цвет, что так долго был закрыт от меня.
- Синие… Темно-сниние… - пробормотал я и, крепко прижав ее к себе, зарыдал. Я плакал, как ребенок, который потерялся в толпе безразличных эмоций. Она ничего не понимала, но обняла в ответ и гладила по голове своей ладонью. А я не мог остановиться… Тогда я вспомнил, что взрыв на базе произошел весной, следовательно, сейчас тоже весна. Я вспомнил все имена, вспомнил цвет ее глаз, вспомнил ее желание жить…
- Стивен…
- Молчи,- хрипел я сквозь слезы, уткнувшись ей в плечо.- Просто молчи…
Теперь, мое сознание оттаяло и впустило в себя что-то новое. Я больше не чувствовал внутри себя пустоту. Теперь я боялся потерять ее… И внутри меня распустилась надежда, что так я смогу всегда ее обнять и расплакаться на ее плече, почувствовав ее обнимающие заботливые руки…

@темы: Проза

---

[*Вспышка*]

Измеряя мысли километрами.
И стремясь не сделать их осколками,
Мы плывём по быстрому течению
Для двоих людей опасно-тонкому.
Не давая впасть другому в крайности,
Пробегая по спине мурашками,
Посылая к чёрту все формальности,
Нам в лицо швыряются бумажками.
И порой пусть даже и не думаем,
Что любовь для нас одно спасение.
Это только от того, что глупые,
Просыпаясь утром в воскресение.

---

Атум: Нити Силы. Глава 2. Охота началась!

[DrummingVlad]

Авторство: DrummingVlad и Seth


- Она меня достала – послышался жалобный вой – Каин, не проще было бы избавиться от неё.
- Наберись терпения.
- В её случае никакое терпение не поможет.
- Но если б не оно, я бы давно заткнул твой рот.
Эти слова ничуть не обидели болтуна Горацио, напротив, из-за своего неугомонного языка он уже давно привык к такому обращению. Как ни странно, ему это даже нравилось. Ведь вытащить хотя бы одно словечко, из его собеседника, было далеко не простым делом. Поэтому, даже такие нелестные слова, Горацио воспринимал не иначе, как свою личную победу.
Они шли вперед по темному коридору, который по своей запутанности мог без проблем переплюнуть лабиринт самого Минотавра. Мысль об этом, волей не волей, приходила в их головы после часа поисков одной только злополучной комнаты.
- Когда я говорил, что она меня достала, я имел ввиду именно это – все не мог угомониться болтун,- почему бы тебе не сказать Менаде, чтобы прекращала заниматься этой ерундой.
- Тогда почему бы тебе не заняться организацией собрания в следующий раз?
- Еще чего…
Горацио резко рванул вперед и через секунду…
- Ура! Дверь на горизонте!
В находящейся за дверью комнате было так темно, что создалось впечатление, что они наткнулись на чулан.
- Темно хоть глаз выколи – Горацио и в этот раз успел выразить свое недовольство.
Покопавшись недолго в карманах пиджака, в которых хранилось, чуть ли не все, что есть на белом свете, он вытащил немного подтаявшую восковую свечу. В один момент тьма разбежалась по дальним углам комнаты. Теперь им был виден стол, за которым их уже ожидали остальные участники собрания.
Горацио уже собирался занять свое место, но тут из полумрака, словно кошка, на него накинулась женщина.
- А ну потушил свечу! Ты всю атмосферу портишь! – вцепившись в тонкую шею, она повалила его на пол.
Собственно это и была та, на которую так долго жаловался Горацио. Что и говорить, дама эта была довольно экстравагантна, что подчас очень даже было ей к лицу, но гораздо чаще всех доставало. Причем действительно всех: Каин не являлся исключением.
Пока эти двое были заняты руганью, остальные участники заседания времени тоже зря не теряли, каждый погрузился в свои дела. Все это они уже давно видели и столько раз, что это казалось им естественной частью каждого собрания. Конечно, на непосвященных в сей тайны, это могло произвести глубокие впечатления. Такой, например, была, маленькая девочка лет тринадцати, для которой это собрание было первым. Она легонько несколько раз подергала за рукав сидящего рядом с ней громилу.
- Эшик, что с этими двумя?
- Видишь ли, Мэй, отношения людей довольно сложная вещь. Понять их нелегко, особенно…
- А покороче?
- Если быть кратким, хоть я не любитель сплетен, история эта длинная…
- А еще короче?! – девочка была уже не в терпении.
- Хорошо-хорошо, дело в том, что в своё время Горацио, как бы это правильно выразиться, сделал предложение госпоже Менаде и получил отказ. Думаю, это и послужило причиной их столь неприязненных отношений.
- Неразделенная любовь – сладостно вздохнула Мэй, погружаясь в свои буйные фантазии.
Среди собравшихся Эшш был вторым по влиянию, после Каина. Наверное, из-за этого он часто выступал своего рода судьей, постоянно разнимающим сцепившихся соратников. Работа не из легких, но он легко с ней справлялся, в чем ему помогали недюжинная сила и тонкий дипломатический подход. Этакий метод кнута и пряника. Будучи похожим на тех держиморд, которые выкидывают особо буйных посетителей трактиров, он мог похвастаться ни одной учёной степенью и немалым преподавательским стажем. Говорили даже, что в свое время, он руководил кафедрой в университете имперской столицы, однако сам Эшш умалчивал об этом факте.
Что же касается Мэй, то о ней окружающим было почти ничего не известно. О новом пополнении говорили уже давно, но возможность ознакомиться с ним появилась только сегодня. И первым впечатлением, было, пожалуй, удивление: новенькая постоянно держалась за Эшша, то и дело, пытаясь спрятаться за ним. Стало казаться странным, как она вообще сюда попала, но таково было распоряжение Каина, а его мнению доверяли. Возможно, он смог разглядеть в этой девчонке, то чего другие не заметили.
Ну и пожалуй последний из собравшихся, шестой по счету – Табо. Профессиональный наемник, воевавший наверно под всеми знаменами континента. За одну только недавнюю войну империи с Акадией он умудрился четыре раза поменять сторону. Стоит ли говорить, о том, какое было к нему доверие.
- Да оставьте эту свечку в покое, пора уже начинать.
Вообще-то обязанность успокаивать особо неугомонных лежала на Каине, но в этот раз Табо перехватил инициативу.
- Молчал бы!
- Вот именно! - хоть в чем-то они были согласны.
.В итоге вместо того, чтобы показать, кто здесь хозяин, наемник сам ввязался в бушующую словесную баталию. Так бы оно все продолжалось, но толи у лидера разболелась голова, толи хваленое терпение окончательно треснуло, ибо повязка, скрывающая правый глаз, была снята. Мгновенно наступила тишина, да такая, что можно было расслышать звук падающей капли.

***

Что со мной? Это похоже на сон. Я сплю? Нет, я могу свободно мыслить, но не могу понять, что со мной. Должно быть это иллюзия. Если это так, то… Видать мы его действительно разозлили.
О, кто это? Люди? И вправду. Что ж, вполне неплохо мастер, у вас и впрямь талант. Жаль, что в вас погибает великий художник. Интересно кто эти люди. В них есть, что-то знакомое. Кажется я их уже видел, вот только где? Где, где же? Что это? Кровь! Что со мной, это всего лишь иллюзия. Но почему моё сердце так колотится? Неужели я слаб? Неужели я так слаб, что боюсь того, чего нет в действительности? Но это так на неё похоже: цвет, влажность, запах, даже вкус. Превосходно. Превосходно. Это действительно превосходно! Все как тогда. Людей разрывает на части, их рубят, шинкуют, их ласкают языки огня. Все было абсолютно так, не упущено и малейшей детали. Каин! Я обожаю тебя! Хе-хеееее…
Кто-нибудь помогите мне, спасите…

***

Прошло совсем немного времени, и Каин вновь натянул повязку. Будто очнувшись ото сна, собеседники вновь пришли в себя. Мэй сидела на полу в полном недоумении:
- Эшши, что это было?
Вряд ли, кто-нибудь смог объяснить новичку что произошло. Многие сами до конца не понимали суть случившегося.
- Что за фокусы? – кипятился Табо, из-за переполнявшего его недовольства.
Горацио и Менада, к удивлению, не проронив и слова, спокойно заняли свои места. Видать ни кто и не помнил, о своих недавно оживших кошмарах.
Все это время Каин ждал их за столом, перебирая деревянные четки. Когда, все наконец-то уселись, он начал:
- Я сегодня не в духе. Это вам так, на заметку, а теперь к делу.
- Эшш, я рад, что ты справился с работой, и нашел нам нового человека.
Каин кинул взгляд на Мэй, от чего та смутилась еще пуще.
- С этого дня Мэй будет одной из нас, постарайтесь помочь ей освоиться.
- Думаю, в ней и вправду есть, что-то интересное – мелькнула мысль в голове Горацио.
- Теперь, когда у нас есть манускрипт, мы можем перейти к кульминации. А именно, к получению силы императора – во взгляде Каина будто вспыхнул яркий огонек.
- Но сначала нужно найти, гробницу, собственно для этого и понадобился свиток. Для большей эффективности, будет лучше разделиться на три группы. Нас как раз шестеро: по два человека на группу.
- Мне уже это не нравится – недовольство Горацио снова проснулось.
- Вот поэтому я распределю вас по группам, когда прибудем в Лагош. А сейчас займемся другими вопросами. ..
Дальше собрание протекало довольно вяло. Об этом говорил хотя бы тот факт, что большую часть времени выступал Каин. Его речь, сама по себе довольно четкая и ясная, была совершенно безжизненной и сухой, что делало её сродни воскресным чтениям жрецов, которые любого могли погрузить в дремучий сон. Остальные предпочитали держаться в стороне от обсуждения вопросов предстоящего дела. Менада, за все собрание не произнесшая и слова, скрывалась за веером, изредка перекидываясь взглядом со скучающим Горацио. Сам Горацио, напоминал школьника-лоботряса: закинув руки за голову, он беззаботно качался на поскрипывающем стуле, время от времени пытаясь сострить что-нибудь, чтобы прогнать скуку. Эшш и Мэй постоянно перекатывали друг другу маленький металлический шарик, звук которого нервировал Каина. Касательно Табо и говорить особо нечего, еще где-то в середине собрания он отправился в далекое путешествие по миру снов. Собственно, глядя на такой расклад, Каину ничего больше не оставалось, как прекратить собрание.
Комната опустела. Из коридора еще некоторое время доносились постепенно отдаляющиеся голоса. Вскоре и они совсем стихли. И только редко потрескивающая свеча, оставшаяся гореть на столе, продолжала тревожить тишину. Из полумрака вышли два человека. Их лица тщательно скрывали черные капюшоны.
- Похоже, он начал действовать.
- Начинается самое интересное….
Свеча потухла…

***

Тяжелые свинцовые тучи медленно тащились по хмурому небу. Еще недавно слабенький ветерок, начал заметно усиливаться, гоня за собой нескончаемые ряды темных волн океана. Подобно заботливой матери, раскачивающей свое дитя в люльке, они качали одинокий корабль, унося его к далеким берегам Лагоша.
- Чёрт, я так со скуки помру! – вскипел Горацио, бросив, уже стоявшие ему поперек горла, карты.
- Просто признайся, что не хотел проиграть – подловила его Менада.
- А вот и нет. Просто, мне надоело – пытался оправдаться Горацио, только это выходило у него не особо убедительно.
- Конечно, тебе надоело - между тем кончики её фиолетовых губ слегка приподнялись вверх.
В итоге все опять скатилось к семейной ссоре.
В темном углу, куда не доходила и маленькая толика света, ворочаясь, на хлипкой, постоянно скрипевшей от старости, ветхой кровати, пытался уснуть бедняга Каин. Несколько дней проведенных в этой тесной, пропахшей плесенью, коморке, вместе со своей командой, были самой изощренной пыткой для его нервов. О, сколько раз он мечтал, затолкать их всех в один большущий мешок и выкинуть за борт. Позже к этой картинке он добавил мышей, сильно обнаглевших в последнее время, и капитана судна, любившего заявиться, чтобы в очередной раз, заливаясь диким хохотом, спросить как им по вкусу его «царские апартаменты».
Табо тоже было не до веселья. Весь путь он провел, забившись в угол, периодически выбегая из каюты с надутыми, как у хомяка щеками. Конечно, не воспользоваться таким случаем Горацио просто не имел права. Но как бы ему не нравилось стоять над чей-то душой, неторопливо выжидая момента, когда жертва, доведенная до белого каления, разразиться тысячами проклятий и угроз в его адрес, это все равно рано или поздно приедалось.
Между тем, время тянулось медленно, минуты казались часами, а часы – днями. Какая-то унылая атмосфера завладела этой крохотной каютой и её обитателями. В свою очередь эти несчастные только и могли, что всяческими способами отбиваться от неё. В этом деле всегда хорош разговор, и неважно о чем: политика империи, способы копчения лосося, бушующая война или что прячется за повязкой Каина.
Сам Каин уставился в потолок, надеясь, что это как-то поможет ему уснуть. Вдруг какое-то странное чувство овладело им, точно какой-то мерзкий холод стал растекаться телу, покалывая его иглами. Он перевернулся на бок.
Прямо перед ним стояла высокая фигура. Необъяснимое чувство страха сковало его.
- Каин…
Нечеловеческим был этот голос, да и голосом его трудно было назвать. Это было скорее шипенье, с которым змея подкрадывалась к жертве.
- Трое корней питают одно дерево…
Каин открыл глаза. «Видно сон» - промелькнуло в его голове, - «странно, но все было точно как наяву». От одной только мысли об этом дрожь пробегала по его телу…

***

«Это история о давних временах. После долгих лет неразберихи на континенте, словно ростки стали появляться первые молодые государства. В их основе стояли люди, чья сила была способна вести за собой массы. Имена таких вождей, ставших затем первыми правителями, навсегда сохранились в легендах и сказаниях их народов. И-ди – у паньжу. Невсур – у акадийцев. Хасехен – у народа Лагоша. Последний, правда, больше известен нам под именем Багрового Императора.
Фигура эта столь обросла за прошедшие, со дня его смерти, тысячелетия различными сказаниями и легендами, что реальный образ первого императора практически затерялся во времени. Достоверно известно, что в «темную эпоху» на территории современного Лагоша появился человек, который сплотил вокруг себя немалое количество людей. Постепенно его власть крепчала, и у него стало достаточно сил, чтобы захватить столицу региона. С падения Макл-Хары начинается история государства Лагош и его первого императора.
Новому правителю пришлось столкнуться с множеством проблем, главной из которых все же была враждебность соседей. Войны той эпохи нашли отражение во множестве сказаний, главное из которых «Багровые годы» должно быть и дало прозвище императору Хасехену. В них так же нашел отражение образ императора-героя, с приписываемыми ему сверхчеловеческими, чуть ли не божественными способностями. Такой образ прослеживается на протяжении всех произведений того времени, что позволяет предположить, что для них, людей того времени, он был никем иным как богом. Но именно это и погубило Хасехена.
Должно быть, пытаясь сохранить образ бога, он и начал поиски все большей силы. Исходя из легенд, император собирал вокруг себя толпы различных колдунов, ведьм, магов и прочих личностей, но так и не получив результата он обратился к асурам (демонам). Получив от них желаемое, он овладел поистине нечеловеческим могуществом, которое, однако, оказалось не подвластно ему. Это привело к тому, что Хасехен обезумел и стал угрозой для своего же народа. Знать и приближенные, боясь непостоянства императора, пытались не раз свергнуть его, причем последняя попытка, которая провалилась полностью, завершилась само изгнанием правителя. Мотивы столь неясного поступка, чаще всего списывают на безумство императора, которое, скорее всего и является истинной причиной.
Последней загадкой является место захоронение легендарного Багрового императора Лагоша. На данный момент никакой реально подтвержденной информации о её местонахождении и даже существовании, не имеется».
- Черт! До чего же бесполезная книжка, - Горацио захлопнул «Краткую историю Лагоша», тут же швырнув её куда подальше.
С самого утра он прибывал в самом поганом расположении духа. Вот уже целую неделю он скитается по землям Лагоша с ненавистным ему Табо. Хотя на болтливости его это ничуть не отразилось, напротив, он почти не умолкал. Его напарник, явно «очень довольный» решением Каина определить их в одну команду и отправить черти знает куда, готов был вспыхнуть с бранью в любую секунду, попутно поколотив, жужжащего под ухом Горацио.
Был конец лета. Как правило, в это время дождей было немного, а солнце не пекло так сильно как в июле. Поэтому крестьяне, проводящие целые дни на полях, частенько оставались там ночевать. Только темнеть начинало, как вокруг бодро потрескивающего большого костра, собиралась, плотным кольцом, целая куча народа. Что и говорить, а народ в Лагоше любит повеселиться, особенно после тяжкого рабочего дня. Смеялись, пели, не брезговали достать, специально припрятанной медовухи, любили побаловать друг дружку разными новостями, сплетнями и, конечно же, байками, да пострашнее. И так всю ночь, пока с востока, незаметно, не подкрадывалось солнце.
Частенько приходилось путешествующему дуэту останавливаться на крестьянских ночевках. Денег было и так мало, а постоялый двор был недешевым удовольствием. Ну не оставаться же под открытом небом, довольствуясь на ужин сомнительного вида грибами? А у крестьян была и еда, и медовуха, симпатичные девицы могли затесаться, о чем постоянно твердил Табо, ну и конечно же информация, которой деревенские владели ни хуже любого трактирщика. Вот они и путешествовали от деревни к деревне в поисках того, что могло бы навести их на след гробницы, но пока безуспешно.
Вот и в этот раз занесло их незнамо куда. Вокруг бескрайние дикие поля, поросшие высокой осокой, пестрящие чабрецом и клевером. И только где-то вдали синей змеёй извивалась едва заметная река. Деревня находилась не близко так, что путь предстоял еще немалый.
Уже под вечер, измотанные, голодные, изрядно доставшие друг друга, эти двое добрели до очередной деревушки. Только стоило появиться их жутким рожам на горизонте, как, не спросив ни слова, их мигом схватили и усадили за стол.
На темном, точно залитом чернилами, небе успели появиться первые звезды. В это время, гулянка была в самом разгаре.
- Маари, ты так прекрасна сегодня… - флиртуя, произнес Табо.
- Ох, ты же меня первый раз видишь, - кокетничала она.
- Ну, завтра-то ты будешь еще прекраснее, дорогуша
- Ах ты проказник… - радостно смеясь, они, выпили по очередной кружке медового напитка.
Что-что, а женщины были просто без ума от Табо. Зализанные назад волосы, черные, как вороние перья, тонкие, почти скульптурные, черты лица, крепкое тело на котором величественно красовалась броня из небольших металлических пластин, прекрасно дополнявшая грозный образ в купе со шкурой серого волка, которую Табо носил на спине: прям образ героя из легенд.
В сравнении с Табо с его соратник был менее примечателен. Наверное, поэтому никто и не заметил, что он давно покинул шумную компанию.
- Табо, дорогуша, что же привело тебя, в наше захолустье?
Табо собирался ответить, но его перебил возникший из ниоткуда Горацио. Его явно не устраивала нерасторопность его напарника в продвижении к их цели.
- Вообще-то мы здесь по делу. Мы ищем человека, который помог бы нам сориентироваться на местности и найти кое-что.
Поглаживая Табо по груди, Маари ответила:
- Думаю я знаю, кто может помочь вам, - она поцеловала Табо в шею, - старичок Пинч, - она пересела к нему на колени, - утром вы можете сходить к нему…
Маари заключила Табо в страстные объятья. Маленький огонек между ними моментально вспыхнул до пламени. Смекнув, что к чему, Горацио направился к хозяину таверны Пааху, который был сегодня в хорошем расположении духа.
- Трактирщик! Не мог бы ты мне помочь?
- Конечно, друг мой. Что у тебя стряслось?
- Где живет старичок Пинч? Я хотел бы его кое о чем спросить.
- Он на окраине. Смотри. Выходишь в эту дверь, - он указал на выход, - и идешь направо, пока не увидишь тропу, идущую в лес. Иди по этой тропе, и ты как раз упрешься в дом старика Пинча.
- Благодарствую - улыбнулся Горацио, подбросив золотую монетку трактирщику в знак признательности, и направился к выходу.
Следуя указаниям трактирщика, Горацио быстро набрел на ветхую лачугу. Он постучался. Дверь открыл маленький старичок. Лицо его было изрезанно морщинами, а до пят спускалась длинная седая борода. На нем были серые лохмотья, а на голове его сидел старый потрепанный колпак. При этом он опирался на деревянный посох, который был выше его на головы две.
- Ты кто такой?! – нервно спросил старик, - случаем не из этих….
- Из этих? Должно быть вы о попрошайках…. – Пинч перебил.
- Так ты попрошайка!? Убирайся отсюда! – заорал старик, лупя Горацио по ногам посохом, вынуждая того отступить назад.
- Черт возьми, что вы делаете?!
Старик будто не слушал его.
- Убирайся, убирайся, попрошайка… - он нервно дергал головой из стороны в сторону.
- Я не попрошайка!
Пинч замер и прекратил драться.
- А? Ты что-то сказал?
- Я не попрошайка! – громко заявил Горацио, чтобы старик прекратил этот балаган.
Дед положил обе руки на посох, облокотившись на землю.
- Так кто же ты такой, сынок?
- Ах да, я не представился! – гость отвесил поклон - Моё имя Горацио. Я ищу человека, который знает многое о прошлом этих земель. Мне сказали, что старичок Пинч может мне помочь.
- Помочь? – старик задумался, - А, значит, мне снова придется спасать мир! Какая радость! – он широко улыбнулся, обнажив все свои три зуба, и приподнял брови.
Его собеседник поспешил прикрыть лицо рукавом, чтобы скрыть невольно напрашивающуюся ухмылку: «ну не говорить же деду, что мы все хотим спалить к чертовой матери».
- Ну, можно сказать и так. Суть в том, что мне нужно отыскать одно место, неуказанное на карте. Вы сможете мне в этом помочь?
- Интересно-интересно… Слушай сынок, помочь-то я тебе помогу, но ты приходи-ка лучше завтра утром. А то я – дурья башка, могу сейчас и напутать что-нибудь.
- Нет проблем, – Горацио вполне устраивал такой расклад. Однако старик, видимо не понявший этого, принялся с особой дотошностью утешать своего гостя.
- Уж пойми сынок, вдруг я еще чего ошибусь…
- Да все нормально – перебил его Горацио.
Но хозяин лачуги похоже его даже не слушал, и все продолжал оправдываться.
- Будешь потом винить во всем старика и бранным словом вспоминать – чуть ли не плакал дед.
Горацио понял, что если так и дальше пойдет то утешать придется не его, а старика.
- Что-то я припозднился, - сказал он, попятившись назад в сторону дороги - Увидимся утром, - попрощавшись, гость обернулся и направился в сторону деревни.
Дойдя обратно до таверны, которая к этому моменту уже пустовала, Горацио подкинул уснувшему за столом трактирщику две золотые монеты.
- Надеюсь, вы не будете против, если я одолжу одну из ваших комнат на ночь, - и тут же добавил - хотя, думаю, вы и так не будете против, - и два золотых снова вернулись в карман своего хозяина.
Поднявшись наверх, он отворил первую попавшуюся ему комнату. Особо не осматриваясь, Горацио швырнул вещи в дальний угол и запер наглухо старую деревянную дверь. Только успел он развернуться к кровати, как его охватили чьи-то руки, и какой-то таинственный, наполненный нежностью шепот одурманил его:
- Наконец-то мы одни.
***

- Вставай герой-любовник! – Горацио бесцеремонно отвесил пинок дремлющему в сарае Табо.
Наемник приподнялся, лениво протирая сонные глаза, и снова плюхнулся на сено.
- Чтоб тебя, еще час.
Стало ясно, что дело может затянуться и Горацио сразу же перешел к активным действиям.
- Ваше величество, - пинок, - нам пора двигаться в путь, - пинок, - мой милостивый государь.
Тот, будто бы не чувствуя боли вовсе, схватил Горацио за ботинок. Надоедливый комар понял, что наемник собирается свалить его наземь и ловко вынырнул из своего сапога, оставив напарника в дураках.
- Добро утро, моя госпожа! – с усмешкой произнес, стоявший уже на одной ноге Горацио.
Поняв, что от этого парня не отделаться просто так, Табо собрал свои вещи и отправился к ручью…
- Принцесса Табо собирается на бал… - распевал Горацио, порядком уставший от ожидания и поэтому во всю валявший дурака.
- Что за чушь ты несешь! - Табо всегда на удивление легко поддавался издевкам своего напарника. Но других способов расшевелить его просто не было. Точнее, они были, но явно не подходили Горацио.
Подобно верному слуге, Горацио вставал по струнке и преклонил голову.
- Ваше высочество – перешел он на торжественный тон – вам следует поторопиться с наведением марафета, иначе, боюсь, ваш принц может и не дождаться нашего появления!
Табо кипел как котел.
- Я тебя прикончу! – в шутника мигом полетели, один за другим, оба сапога.
Пребывание у ручья затянулось надолго…

***

Заветная тропа вновь привела Горацио с напарником к дому сумасшедшего старика. Тот уже ожидал их неподалеку от своего небольшого садика: два куста помидоров и еще три небольших кустика с огурцами. Неподалеку стояла яблоня. На вид она была очень старая, но все же прекрасная, наполненная изумительными плодами.
- О, сынок, я смотрю, ты товарища привел. – Горацио кивнул в ответ, - Ну вот и хорошо. Я погляжу, он силен, да. Это будет как раз кстати… - добрая улыбка не сходила с его лица.
- А о чем это вы говорите, дедуля? – окликнул того Табо.
- Увидишь, сынок, увидишь, - он махнул рукой, чтобы гости проследовали за ним, и направился к задней части своего дома.
Дорога хоть была и недолгой, но старик все же успел рассказать новым друзьям об особенностях его способа выращивания помидоров, как избавиться от домашних вредителей и прочих мелочах жизни, которые никак не волновали его спутников. Даже болтливый Горацио не смог ничего вставить в этот дивный монолог.
И вот они подошли к нужному месту. Старик остановился.
- Ну вот, сынок, - сказал он глядя на Табо, - нужно нам дверцу-то эту открыть. Я стар и не смогу. А друг твой, - он перевел взгляд на Горацио, - Да, худощав, силушки не много… - взгляд вновь был направлен на Табо, - Ну, давай. Отворяй.
- А что открывать-то?
- Так вот, под тобой-то… - старик указал на кусок земли, под которым при ближайшем рассмотрении виднелась дверь вниз.
У Табо не заняло много времени, чтобы ее открыть.
- Ну, теперь можно идти – Табо посмотрел на старика.
- Да, да, – старик задумался, - ты иди, иди вперед, - он подтолкнул Табо в проход своим посохом.
В начале самого прохода на стене висел сухой огрызок деревяшки. Старик достал из кармана небольшой глиняный горшочек со смолой и собственной рукой обмазал вязкой жидкостью верхушку старого факела. Остатки смолы, что остались на руке он естественно тщательно вытер об свой потрепанный наряд.
Сам проход был очень длинным. В темноте не было видно конца. Лестница, ведущая вниз, скрипела под ногами, а с потолка валились кусочки земли.
- Дед, а почему это ты не идешь впереди? – поинтересовался Табо.
- Ох, сынок, я стар и слаб. А тут, между прочим, водятся крысы-людоеды. Я сам с ними не справлюсь.
Табо окаменел и бросил взгляд на старика. Он поднес к нему поближе факел, что освещал им путь.
На лице Пинча сияла радостная улыбка. Бывалый наемник замахал руками.
- Это еще что за хрень!? Какие к черту крысы-людоеды?! И чего ты смеешься, старик!? – улыбка не сходила с лица Пинча.
- Наша принцесса боится маленьких грызунов? Какая досада! – Горацио вновь стал издеваться над Табо.
- Закрой рот, молокосос! Я тебя сейчас в землю вкатаю!
- Ну, давай принцесса, смотри ноготь не сломай.
- Ребята, давайте успокоимся. Нет здесь никаких крыс. – попытался успокоить их старик.
- Да мне уже плевать на крыс, старик. Я урою эту болтливую девку! – гнев Табо был на пределе.
- Смотри – крыса! – вскрикнул Горацио, указывая пальцем в пустоту.
- Чтоб тебя… - неловкое движение привело к тому, что наемник покатился с лестницы вниз, издавая дикие крики. Факел полетел вслед за ним.
- А вы веселые ребята, я смотрю, - рассмеялся дед и продолжил спуск.
В конце пути их ждала просторная комната. Пространство ее было наполнено холодом. В воздухе витал аромат старой бумаги. Горацио почувствовал под ногами более твердую породу. Отстук от подошвы ботинок напоминал ему камень. Старик поднял валяющийся факел с земли и поднес к углу стены. Струя пламени пробежала вдоль стен через все помещение. Свет от огня и запах смолы мгновенно заполнили комнату. Со всех сторон она была заставлена стеллажами со свитками, книгами и пергаментами. Посередине стоял большой деревянный стол, накрытый покрывалом из пыли.
Табо поднялся с пола, держась за больную голову.
- Так зачем же мы здесь, старик?
- Ох, сынок, вы же просили помощи? Вот вся помощь моя вам находится исключительно здесь, – его взгляд упал на Горацио, - Кажется, ты что-то говорил про ориентиры какие-то, - тот кивнул в знак одобрения,
- Тогда назови примерное время, период, год… ну и сами ориентиры.
- Как я уже говорил, - начал Горацио, - человек в своем письме указывает на три ориентира, которые могут нам помочь найти то, что мы ищем. Проблема в том что мы точно знаем что это самое находится именно в Лагоше, но мы не нашли ни одного из ориентиров. Их просто не существует…
- Не кипятись сынок – не котелок. Раз человек написал, значит, это есть. Какой год?
- Приблизительно три тысячи лет назад… - Пинч поднял голову.
- Ну, так с этого и надо было начинать! – старик направился к дальним стеллажам в комнате.
«Так.. это не здесь… и это не то… так…а это как сюда попало? Не порядок…».
Пока дед тщательно искал документы, взгляд Горацио упал на стол, который стоял рядом с ним. Что-то рассмешило его. Он взял книгу и швырнул ее Табо.
- Что это? – Табо поднял книгу.
На обложке книги был нарисован странный грызун. Название книги: Крысы-людоеды. Автор: Семур Садокли. Наемник раскрыл книгу. Прочитав две строчки, которые гласили «Этот больной плод моей фантазии окунет вас в самый страшный кошмар и не отпустит до самого конца….», он захлопнул книгу и швырнул ее обратно на стол.
- Что за бредни… - пробурчал он, сложив руки на груди.
- А вот нашел! – раздался радостный крик старика, - вот что нам нужно!
- Это радует, старина Пинч! – прокричал ему Горацио в ответ.
Старик разложил большую карту на столе. Она была очень старая и требовала самого аккуратного обращения.
- Вот что нужно нам. Это Лагош, примерно две с половиной тысячи лет назад. Копия кстати. Оригинал давно развалился, указательным пальцем он показывал вверх, чтобы показать значимость этой информации, - так что у вас за ориентиры, сынки?
Жестикулируя руками Горацио, стал пересказывать отрывки из текста письма: «по правую мою руку – густой еловый лес», «по мою левую руку - река», «позади меня – черная скала», «мои глаза смотрят и видят цель, к которой я так долго шел».
- Мы не нашли ничего из этого. Если только реку. Она тут одна и по ней торговый путь лежит. Но вот территория большая у Лагоша, а черной скалы здесь нет и еловых лесов вроде тоже, – высказал Табо свое недовольство ситуацией.
- Это сейчас нет, сынок, а тогда было, - старик радостно указал пальцем на карту, - Мы здесь. Вот река. И причем не та, на которую вы думаете, а небольшая речка, которая отделялась от основного русла реки в эту сторону, - палец скользнул вниз по карте, - Вот еловый лес ваш. На востоке отсюда.
- Дед, ну скалы то точно нет. Я ж смотрел…
- Смотрел, да не видел, сынок. А почему? – он выдержал паузу, - Потому что, во-первых ее действительно нет, а во вторых – это вовсе не та скала, о которой вы думали. Кстати, вы вообще думали? – он захохотал от радости.
- Пинч, что это шарады? Говори уже как есть.
- Сынок Черная скала это не горы какие-то, а великая крепость. Она выдержала тысячи атак в прошлом, а сейчас даже ее фундамента возможно и не найдешь.
Табо ударил кулаком по своей ладони.
- Вот оно как! Черт возьми.
- Да это многое проясняет. - Горацио слегка улыбнулся.
- Вот, сынки, чтоб вы без меня делали-то. Не все в этом мире так очевидно, как кажется. – старик сделал умный и приподнял подбородок к верху.
- Скажи же куда нам теперь идти, дедуля?
- Смотрите сюда. – старик взял карту сегодняшних лагошских земель и отчертил треугольник, - Вот область где вам стоит искать. Советую начать от высохшего русла реки – оно к нам ближе всего, хоть и идти туда дня три, не меньше.
- Ты проводишь нас, чтобы мы не заплутали? – поинтересовался Табо.
Старик тяжело вздохнул.
- Далековато будет. Но я все ж покажу…
Перед уходом старик затушил свет в комнате и взобрался на сильные руки наемника.

***

- Ой-ой-ой, сынок…. – завопил вдруг старик, когда они вышли на поверхность.
- Что с тобой, дедуля? – озаботился Табо.
- Поставь-ка меня на землю, силач…
Дед с трудом стоял на ногах, опершись на свой посох.
- Ох, Я бы с вами прогулялся сынки, да видать спину прихватило мне.
- Да не переживай, старичок, - подбодрил того Табо, - укажи нам направление и мы пойдем, – он предвкушал удачу.
Пинч поднял руку и указал на густую чащу леса.
- Идите в ту сторону. Так будет немного быстрее, сынки. – дед направился к своему дому.
- До свидания, дедушка Пинч! – прозвучал радостный голос Горацио, стоящего уже на входе в чащу, - старик кивнул в знак одобрения.
Вскоре фигуры Табо и Горацио растворились в густом лесу. Пинч проводил их взглядом.

***

Шел третий день. Голодные и уставшие они брели по лесу. Табо плелся сзади.
- Как же мне все это надоело… Ходим, ходим. А если старый хрыщ ошибся? Черт возьми, я устал! Давай отдохнем! - ныл он, обращаясь к Горацио.
- Терпите, принцесса, мы должны как можно раньше оказаться на месте и сообщить все Каину!
- Да ну его, - Табо уселся на дороге, - потерпит. Я отдохну.
- Хватит ныть! - на лице Горацио по-прежнему красовалась улыбка, но голос его был более чем серьезен.
Табо улыбнулся и, сложив руки на груди произнес:
- Ага! Вот видишь. Теперь понимаешь, как я себя чувствую, когда ты болтаешь под ухом все время.
Сейчас Горацио даже не пытался скрыть свое призрение.
- Ты меня бесишь! - произнес он, не снимая при этом улыбчивой маски.
- Взаимно, - его голос был спокоен и непоколебим, но глаза выдавали скрытый гнев.
Их путь был долог и не прост. Они были измотаны и озлоблены. Поэтому эти двое даже не пытались претворяться, что ненавидят друг друга. Разговор моментально перерос в ругань.
- И долго ты так планируешь прохлаждаться? Мы только теряем зря время. Нужно быстрей связаться с Каином.
- Да плевать я на него хотел!
Нависла тишина. Горацио внимательно осмотрел своего соратника.
- Видать, перелетная птичка опять решила сменить сторону.
Наемник резко вскочил, обнажив звериный оскал на багровом лице. Его всего трясло.
- Ты что несешь, сопляк! Давно по морде не получал?!
- О, - глаза Горацио сверкнули, - звучит интересно - он подошел ближе.
Бесцеремонный удар по печени Табо, вывел того из равновесия и он попятился назад. Горацио окинул свой плащ. Блеснула сталь. Он выхватил небольшой кинжал и запустил прямо в плечо наемника. В ответ томагавк молниеносно пролетел над головой болтуна - тот успел увернуться. Топор впился в ближайшее дерево.
Все произошло за считаные минуты: Табо вынул кинжал, застрявший в волчьей шкуре, и бросил в сторону. Встав на ноги, он вытащил второй топор и помчался на противника. Удар, уворот, разворот и контратака, уворот. Это было похоже на танец. Горацио вынул два кинжала и запустил в Табо. Тот успешно отбил их оба топором. Но вот промашка - Горацио уже в метре от него! Кинжал порезал правую щеку Табо, от чего у того вдруг закружилась голова и он упал на колени.
- Что это, маленький ублюдок?! - завопил он.
Пошатываясь и спотыкаясь, Табо медленно приподнялся и повернулся лицом к Горацио. Ноги еще сильно подкашивало, так что передвигаться было трудно.
- Чтоб тебя мелкий гаденыш, теперь я точно убью тебя.
На лице Горацио нарисовалась ядовитая усмешка.
- Скоро ты умрешь. Так что заткнись и катись отсюда, - сильный удар ногой, выбил из равновесия и без того ослабшего противника, и тот покатился с обрыва…

@темы: Проза

---

[Elltera]

Лес, тепло, солнце и бредущая через густые заросли девушка волновали скворца примерно в равной степени, а вот девушку пара шагов вперед волновали не менее, а может даже и более, чем предыдущие шаги из родительского дома.
Это была своеобразная попытка бунта и свободы.
Юная интриганка чуть улыбалась своим мыслям и плотнее запахивалась в сиреневый плащ скрывая тело.

Она делала один шаг за другим, осторожно касаятсь кончиками пальцев ног расскалённых на солнце камней.
Иногда резко оборачивалась, как будто кто-то смутно знакомо окликал по имени, но за спиной лишь плясала на солнце её тень.
Стояла иногда мгновеньями, поправляла капюшон, и продолжала путь.

Тихо шелестели нежно зеленые листья свежераспустившихся ветвей. Птицы пели свои любовные трели. А осторожные звери тревожно вдыхали чужой запах и наблюдали из кустов за тенью человеческого детеныша.
Девушка шла вперед стремясь к своей цели.

- Чтоб успеть сделать все что нужно, чтоб не нашли раньше, чтоб.... -

Наконец деревья прекратили свой бег и открылась маленькая, залитая солнечным светом, полянка с большим деревом посредине, даже не деревом а Древом, настолько оно было прекрасно. А на ветке, медленно раскачивались, от слабого южного ветерка, качели. Самые разобычные, уже даже чуть потемневшие от времени. Деревянная перекладка на двух толстых веревках скрепленных где-то под самой сенью ветвей.

Подошла. Присела и глубоко вздохнув медленно оттолкнулась кончиками босых ног от травы начала раскачиваться. Закрыв глаза.

Ветер развивал длинные вьющиеся волосы цвета вранова крыла. Обдувал овал лица. Постепенно раздвигая уголки мягких губ в улыбку.

- Помнишь? - ....

Сильные руки раскачивали толстые канаты качелей. Солнце играло на листве, лицах и блестящих доспехах. Звучал смех.
Обнимание нежных девичьих плеч. Чуть потерся щекой о Нежную.

- Люблю тебя. -

Мелодичный чуть смущенный смех Нежной.

- Не обижу. И не исчезну. -
- Правда? -

Ноги коснувшись травы затормозили полет тела. Вздох. Взгляд в молодую листву и смущенно проглядывающее через них небо. Легкая улыбка. Девушка встала, оправила распахнувшийся плащ. Провела ладонью по Древу. Зашла за ствол, опять обнажая перед взором ржавый меч воткнутый в землю и много старой земли. Опять чуть слабая улыбка.

Кусты сомкнулись за спиной девушки в плаще.

@темы: Проза

---

ВРИ ВРИ ВРИ ВРИ ВРИ

[Антипка Ушкин]

АНТИП УШКИН


Не говори ты, не надо, -

Женщине правду, мой друг.

Ври и получишь в награду:

Пару доверчивых рук,

Пару доверчивых ножек,

Пару доверчивых глаз.

В общем, и кости, и кожу,

Всё обретёшь ты тот час.

Ври ей про вечное счастье.

Ври от зари до зари.

Ври убедительно, страстно,

Правдоподобно ей ври.

Семеро суток в неделю.

Где бы ты ни был, везде:

Ври ей в метро и в постели,

В радости ври и в беде.

В жизни всё странно и сложно

(Без пузыря не поймёшь)

Правда становится ложью,

Правдой становится ложь.

Ври ей, что вы с нею пара.

Ври ей, что любишь её.

Ври ей, и может быть завтра

Истиной станет враньё.


ПЕРВОИСТОЧНИК antipushkin.ru

@темы: Стихи

---

Без названия. Совместная работа. (Введение + Глава 1)

[DrummingVlad]

Авторство: DrummingVlad и Seth
(первичная редакция) новая редакция в моем дневнике: www.diary.ru/~drummingvlad

Вступительная зарисовка
Тот, кто не спит

Вечерело. Золотистый диск солнца, ещё недавно полыхающий над головой, медленно догорал на западе. Его последние лучи, ещё сильные и яркие, по-прежнему ослепляли, тех кто провожал взором светило. Постепенно темнело. Воздух, согретый полуденной жарой, неторопливо остывал, становясь всё приятней и мягче.
Вот и скрылись за горизонтом последние лучи уходящего дня. Не заставляя долго себя ждать, на ночную смену вышел месяц. Худощавый и бледный, поплыл он по небосводу, поливая тусклым светом землю. Пробиваясь даже сквозь плотные ряды листвы, тонкими струями падал он на темную гладь озера. Спрятавшееся в глубине лесов, изрядно поросшее от старости, оно хорошо замаскировалось.
Вдруг из неоткуда, словно из воздуха, появилась человеческая фигура. Быстрым шагом она направилась к озеру, что со стороны, при такой еще темноте, было похоже на то, что она плывет, будто призрак. Если бы поблизости в это время оказался какой-нибудь крестьянин, то от увиденного, он явно бы попятился назад, попутно перекрестившись дрожащей рукой. Дойдя до увесистого старого дуба, фигура остановилась.
- А я все гадал, куда ты запропастился – обратился явившийся из ниоткуда - ты знаешь, что уже довольно поздно?
Скрывшийся в тени дерева ничего не ответил.
- Вижу ты у нас и впрямь романтик.
Опять молчание.
- Ладно, ну и чёрт с тобой – вздохнув, сказал явившийся и повернул назад - и все же, будет лучше, если ты вернешься, чем быстрей, тем лучше.
Уже добравшись до места своего появления, он наконец-то услышал ответ.
- Ты мне действуешь на нервы.
Появившийся неожиданно гость, так же незаметно и растворился. Опять настала тишина.
- И впрямь, может, стоит мне нанести им визит.
Скрывавшийся в тени дерева медленно направился в сторону того места, где исчез его гость. Не сделав нескольких шагов, он остановился. Месяц выглядывал сквозь листву деревьев, бросая свет на высокий силуэт в черном плаще.
В одно мгновение лес, что был сзади его, внезапно исчез. На опустевшей земле, точно произрастая из земли, стали вырисовываться бесчисленные линии, устремившись в ночное небо. Глядя на происходящее, можно было подумать, что миллионы невидимых мастеров вырисовывали, что-то поистине грандиозное. Так постепенно на месте леса появился целый город, красующийся серебристыми башнями, широкими площадями, раскиданными повсюду цветущими садами и озерами.
Бросив короткий взгляд назад, человек в плаще исчез. Следом за ним, через каких-то несколько секунд, растворилась и картина, точно смытая водой. Все вокруг, снова погрузилось в сон.


Глава 1
Нибиру

От безделья он парился в бане. Естественно не в своей бане, а в чужой. И, конечно же, денег баннику он не дал. Этот незамысловатый трюк он проделывал уже не в первый раз. Отработанная схема выглядела так: пока банник спит у парадного входа, он заходил с обратной стороны бани и пролезал в окно. Подпирав входную дверь табуреткой, чтобы банник не смог помешать ему осуществить свой коварный план и получать удовольствие, взломщик начинал топить баню.
Сейчас, когда баня уже разогрета, он лежит, держа в зубах тонкую травинку, и размышляет. О чем он думает, никто не знает, а к его проделкам многие давно уже привыкли. Но только не банник! Тот всегда устраивал из этого целый спектакль. И вот он уже своими кулаками ломится через парадный вход.
- Открывай, подлец! Убирайся отсюда! – кричит он что есть мочи.
- Старик, ты все еще такой бодрый, не смотря на, то, что очень стар… - сказал он тихо, обращаясь скорее к себе, нежели к старику.
Пар окутывает все помещение. Капли пота стекают по его лицу. Он начинает погружаться в свой внутренний мир. Но.… Но вот в окне уже начинает мелькать голова банника, и вхождение в нирвану отменяется.
- Выметайся отсюда! - голова исчезла, - Или давай сюда деньги! – старик подпрыгивал и выкрикивал свой стандартный набор ругательств и выдвигал все тебе требования к незваному гостю.
Лицо парня нахмурилось. Он сложил руки на груди и проворчал:
- Старик, ты меня уже достал! Ты мешаешь мне медитировать!
Голова банника будто зависла в воздухе, его глаза широко раскрылись. Нависла тишина. Но она была не долгой.
- Я?! Я тебе мешаю?! Черт тебя за ногу дери! Это моя баня! Давай сюда деньги, подлец, а то я тебе …. – Он не успел закончить свою речь, так как в лицо ему полетел башмак. Банник упал на землю.
Тишина. Парень вновь сложил руки на груди, и слегка покривив губой, улыбнулся и сказал сам себе:
- Старый хрыщ, никакого уважения к чужим чувствам, – произнес он, еле сдержав смех, и затем вновь погрузился в свои мысли.
Банник поднялся с земли, отряхнул свои штаны от пыли и, подняв башмак с земли, долго смотрел на него:
- Ах, вот значит мы как. Ну, погоди у меня….

***

Он лежал, окутанный паром, а мысли переполняли его разум. На секунду он закрыл глаза и в тот же миг перед ним возник силуэт человека, который не был ему знаком, но в то же время, создавалось ощущение, что он знает его очень давно. Человек произнес его имя:
- Нибиру…
Силуэт явно собирался продолжить, но в этот момент Нибиру, резко очнулся из-за того что на него вылили ведро ледяной воды. Нибиру резко вскочил и истошно завопил. Поймав взглядом мелькнувшего в окне мальчишку, он бросил свой взгляд на скамью, на которой должна была лежать его одежда. Ее там не было.
- Засранец! - завопил он и нырнул вслед за мальчишкой в окно.
Нибиру долго носился по деревне за маленьким воришкой. Эта картина заставляла смеяться ребятню, а женщины закрывали глаза от стыда.
- Срам какой! – вопили они, - Позорище, какое!
Не смотря на все проказы Нибиру, его все любили. В основном он занимался преподаванием. Он обучал детей всему, чему мог. Преподавал он при местной школе. От других учителей он отличался, тем, что не брал денег с учеников. Порой другие преподаватели скидывались понемногу и давали деньги Нибиру, но он тут же раздавал их детям. Он не любил деньги. Можно даже сказать презирал. Возможно, так на него сказалось его прошлое?

***

Он вырос в богатой семье, где его холили и лелеяли с детства. Ему давали все. Он не голодал, не испытывал никаких недугов. Практически не болел, а когда заболевал, его тут же лечили самыми лучшими лекарствами. Он почти никогда не покидал своего поместья и поэтому не знал, что происходит в открытом мире.
Его отец зарабатывал деньги махинациями и продажей нелегального Ядовитого змея.
Ядовитый змей – это алкогольный напиток, основным ингредиентом которого является яд черной гадюки. Малая доза этого яда способна была ввести состояние невероятного счастья. Но если доза нарушалась – это приводило к смертельным исходам. Свой рост отец Нибиру начинал с одного ящика, с которым проходил полтора года. Убеждая людей в безопасности напитка, подкреплял свои слова липовыми пергаментами имперского стандарта, он травил их и забирал все деньги. А поскольку малые дозы яда вводили людей в зависимость и они уже не могли уйти. Отец Нибиру нанимал этих людей и за глоток этого яда в день они работали на него, изготавливая чудо-напиток счастья. Таким мерзким образом он сколотил невероятный капитал.
Когда сам Нибиру узнал об этом, то в ту же ночь убежал из дома, не взяв с собой ничего, чтобы ничто не напоминало ему об этом кошмаре.

***

Сейчас он счастлив. Он всеми любим. И даже банник Лектор, который всем своим видом и общением с Нибиру старается показать ненависть в его адрес, все же скорее прячет огромную симпатию глубоко внутри себя, не показывая никому. Скряга-банник всегда стоял в сторонке и хихикал над проказами сорванца Нибиру, чтобы его никто не видел. Вот и сейчас картина остается неизменной. В небе ярко светит солнце, пение птиц разносится по округе, радостные крики ребятишек слышны со всех сторон. Женщины работают по хозяйству, сильные и крепкие мужчины идут на охоту – вечером намечается празднество по поводу дня рождения главы деревни, который, кстати, по совместительству является содержателем собственной платной бани. Да-да банник Лектор является авторитетом среди этой округи, в прошлом он не только основал саму деревню, но поднял в ней хозяйство, договорился с трактирщиком из Мельты (маленького городка неподалеку) о поставке муки и меда, которые деревня обменивает на часть добытого мяса. Поскольку мед трактирщик поставляет раз в полгода, то в течение остающегося времени местные мужики отвозят мясо в саму Мельту и продают на базаре. На вырученные деньги деревня закупает необходимые вещи: учебники, лошадей, строительный материал. Однако это случается довольно редко. Причиной того являются налоговые сборы империи, которые были ужесточены из-за начавшейся войны с соседним государством, Акадия.
Налоговый сбор происходит каждый месяц. В этот самый сбор также входит и пожертвование на религиозные нужды. Пожертвование естественно называется добровольным, но на деле все происходит иначе. А в этом году также был введен налог на армию, чтобы повысить производство оружия и защитных доспехов.
Сборщики собирают налог и доставляют в областную столицу. Оттуда отправляется вооруженный конвой из двадцати бойцов, который доставляет дань прямиком в столицу империи Карха. Однако, поскольку путь через все границы областей занимает много времени, конвой сменяется в следующем областном центре. То есть из столицы Лагоша Макл-Хара конвой следует, включая мелкие перевалы, до столицы Сабии Руха, откуда новый вооруженный конвой уже отправляется в саму Карху. В итоге происходит сдача собранного налога и разделение долей между духовной иерархией, армией в лице первого генерала Арма, и казной самой столицы.
Да жизнь тяжела, хоть и кажется безмятежной в отдаленном краю Священной Империи, автономной области Лагош, но дед-Лектор держит все под четким руководством, с одной только его команды провинившегося могут забить крапивой по голой заднице, однако старик хоть и суров, но справедлив. И еще к тому же он очень добрый и мудрый.
А вот местные сборщики податей не блещут ни умом, ни справедливостью и уж тем более не мудростью. Лектор бросил свой взгляд на дорогу, как только услыхал стук лошадиных копыт и матершину местных сборщиков. Эти голоса он не спутает ни с кем другим.
- Опять надрались как свиньи… - пробормотал он себе под нос.
Дед уже знал тему сегодняшней беседы. Чтобы выдержать должное приличие он встал рядом с дорогой, встречая незваных гостей. Солдатские лошади остановились рядом со стариком.

***

Блестящие латы, гордые всадники, воинственный взгляд и осанка, блестящий в лучах солнца герб Империи на нагрудниках, прекраснейшей работы мечи, выкованные в самой столице империи, воины добра и справедливости, защитники правды, с честью несущие гордое знамя империи – все это можно было сказать про элитного воина имперской стражи, но только не про Паулса.
Паулс - это бывший фронтовой солдат империи и пьяница, сосланный из Кархи за пьяный дебош. А поскольку Лагош является крайне отдаленной точкой службы в имперской армии, то его назначение на должность сборщика подати все, включая его самого, называли ссылкой. Это крайне не устраивало Паулса и поскольку никто не сможет наказать его в этих окрестностях за пьянство и разбой, то он, так сказать, наслаждается своим положением.

***

Так вот. Радужная картина, описывающая элитного воина империи, никак не вязалась с тем, что увидели жители. Гордые всадники больше напоминали алкашей из таверны. Они были на половину измазаны в грязи, а может и того хуже, знамена скорее всего где-то выронили, нагрудники были исцарапаны и исписаны ругательствами, лица опухшие, глаза «в кучку», мечи скорее всего заложили в ломбард, чтобы купить выпивки, облеванная униформа смердела даже хуже измазанной в навозе свиньи. «Элитный» лагошский солдат поднял взгляд на старика, стоящего рядом:
- По..даа..ть, - он протянул дрожащую руку старику, - Я…то…не..вняя…тно гов..рю!?
Лектор молча стоял и глядел на Паулса. Как он только сдерживался от смеха? Или может он выжидал, пока Паулс сам не свалится с лошади и отрубится? В любом случае, Паулс не упал. Он кое-как смог слезть со своей лошади и оглядев деревню пьяным взором, завопил:
- Вы…то…вс… оглох…ли?! Поо..даа..ть.. я сказал!
На этот раз его голос был услышан всей деревней, включая Нибиру.
- Малыш, - обратился он к Янгусу, сорванцу, укравшему его одежду, - что это за олух вон там? – он указал пальцем на Паулса.
- Ниби, это дядя Паулс. Он приезжает каждый месяц за налогами для императора. Ну и… - Янгус умолк.
- Что ты имеешь ввиду этим своим «Ну и…»?
- Ну и иногда он приезжает… как сейчас…и требует еще денег… - на лице Янгуса показалась грусть.
- Почему тебе грустно, Янгус? – поинтересовался Нибиру.
- Дядя Паулс хороший человек,… но когда он напивается, то становится таким. Таким он мне не нравится… - грусть не сходила с его лица, и Янгус опустил глаза.

***

Да, как бы это ни было странно, к Паулсу деревенские жители относились неплохо, не смотря на то, что тот был солдатом империи. Но стоило ему только выпить и тут начиналось… Он был таким не всегда. Всему виной здесь война и слабость его характера.
А дело было так: вернувшись, домой после провальной летней кампании, Паулс узнал страшную новость. Он умер! Никакой мистики здесь не было, просто штабной писака, заполнявший отчеты о потерях среди отрядов, случайно вписал его в список погибших. За то время пока его считали мертвым успели справить скромные похороны, его жена вышла во второй раз замуж, а старый отец, потерявший в этой войне уже 3 сыновей, наверно не выдержал смерти последнего и сам помер от горя. Собственно, так из-за маленькой ошибки, Паулс остался перед сломанным корытом и бутылкой Яда.
Он жил в казарме вместе с новичками, потому, что раз он умер, то заслуг за ним никаких не числится. А ему хоть и дали новое имя, которое ему жутко не нравилось, он все равно представлялся своим родным, данным ему отцом. Как-то раз кто-то из только что прибывших салаг неудачно пошутил на счет всей его истории, и поскольку Паулс как раз находился под гнетом Ядовитого змея и пребывал не в лучшем расположении духа, то не смог сдержаться. Драка была что надо! Не хуже чем в трактире после полуночи. Подключились все, кто только мог. И даже мойщик полов не смог обойти стороной столь интересное занятие как драка в составе всего отряда бойцов. Однако начальство такое поведение не одобрило. Виновный был строго наказан.
Таким образом, Паулс в карьерной лестнице «продвинулся» от лейтенанта до сборщика податей и оказался на отдаленных просторах империи.

***

Нибиру долго смотрел в сторону прибывшего в деревню солдата. Тот кричал что-то невнятное, пиная землю ногой и активно размахивая руками. Люди вокруг наблюдали со стороны и ничего не предпринимали.
«Похоже, придется разбираться по-своему», - подумал про себя Нибиру и двинулся вперед. Но осознав, что он до сих пор без одежды – обернулся и направился к мойке. Схватив первый попавшийся ковшик, Нибиру «прикрыл срам» и вновь направился вперед к Паулсу.
Растолкав скопившихся у дороги людей, Нибиру без страха подошел к Паулсу.
- Простите… - обратился он к нему.
Паулс медленно повернулся в сторону, откуда ему послышался голос, и поскольку в глазах у пьяного солдата все было размыто Ядовитым змеем, который, скорее всего, был не первой свежести, он не смог понять, что перед ним стоит голый человек прикрывавшийся ковшом.
- Ч-ёёёёё…., - промычал Паулс, смотря в этот момент скорее не на Нибиру, а куда-то в пустоту.
- Ну, это…, - Нибиру посмотрел по сторонам, пытаясь найти одобрение со стороны жителей, - Дань ведь уже собирали в этом месяце для императора…
Тут Паулс резко перебил:
- В… …оп..у импр….атра! – прокричал он.
В этот момент люди от удивления прикрыли рты. В воздухе нависла тишина, в которой даже было слышно, как пищит комар. А затем, немного погодя, кто-то из сборщиков, что прибыли вместе с Паулсом и который мог выражаться более членораздельно, сказал:
- Ну д..й опх…мелиться, блин…, - после он свалился с лошади и уснул.
И снова окружающее пространство погрузилось в тишину. Нибиру стоял, разинув рот – он не мог ожидать такого ответа от солдат империи. Всего на одно мгновение длилось воспоминание из детства Нибиру, где какой-то человек ползал в ногах у его отца и умалял о порции той же отравы, но и этого мгновения хватило, чтобы вывести его из равновесия.
- Ах, вы алкошня! – метко метнул в этот момент Нибиру и резким ударом зарядил ковшом Паулсу прямо в ухо, от чего тот свалился на землю и не смог встать.
В этот момент последний оставшийся «в строю» сборщик слез с коня и, махая ножнами словно мечом, побежал на Нибиру.
- Мят..жники! – истошно кричал тот и попытался нанести удар.
Удар естественно вышел никакой. Нибиру увернулся, сборщик ударил ножнами об землю и застыл на месте. Стоя, не шевелясь в позе землепашца, он без агрессии и практически при полном отсутствии причастности к происходящему произнес:
- Упссс…., - тут Нибиру провел завершающий прием при помощи своего «орудия правосудии» и теперь уже все сборщики лежали без сознания.
Тишина резала уши. Нибиру понял, что обстановка становится менее дружелюбной со стороны деревенских жителей и прислонив ковшик туда, где он и должен был быть сказал:
- Оу. Вот оно как получилось. А я и не ожидал…., - тут его оборвали.
- Гони его в шею! – крикнул кто-то из толпы.
- Какого черта ты делаешь, придурок! – теперь голоса разносились уже со всех сторон и было трудно разобрать все, что кричали люди.
Во всем происходящем не было ничего удивительного, ведь раньше такое уже было – Паулс приезжал, орал на всех, требовал денег, чтобы опохмелиться, но жители брали его на измор. Пьяным Паулс не был вынослив и поэтому очень быстро уставал, когда что-то вытворял. История всегда кончалась тем, что на середине одной из своих блистательных реплик Паулс просто терял сознание и спал, а когда просыпался, то не помнил, что с ним случилось. Но теперь все сложилось иначе, и конец мог быть самым непредсказуемым. Например, сборщики бы очнулись через несколько часов и помнили бы свои последние мысли в пьяном бреду (мятежники! нападение на сборщиков подати!), этого жители не могли допустить, поскольку более 3-х лет назад на землях Лагоша произошло большое восстание против империи. Тогда многие деревни были сожжены, а жители убиты. Поэтому этот регион до сих пор остается под бдительным надзором имперской армии, хоть и с первого взгляда так и не скажешь, ведь все войска сформированы по границам Лагоша, находясь в состоянии боевой готовности для подавления нового бунта.
Люди не хотели повторять трагедию прошлых лет. Поэтому дальнейшие их действия были понятны старому Лектору: люди гнали Нибиру прочь из деревни, вдогонку кидая в него все, что попадалось под руку. Сам Лектор с грустью в глазах смотрел вслед бегущему «защитнику», держа руки за спиной, он произнес:
- Вот идиот…., - он тяжело вздохнул и стал оттаскивать солдат империи к колодцу в центральной части деревни.

***

- Портки-то хоть отдайте! – крикнул Нибиру, забежав на пригорок и увидев, что люди повернули обратно.
- На, прикройся! – прокричал ему кто-то в ответ. Злосчастный ковш влетел беглецу прямо в голову.
Подобрав его с земли, Нибиру недоумевая, прикрыл «свой срам» и направился вдоль тропы уходящей наверх к лесу. Он шел вперед, не смотря по сторонам, погрузившись в свои беспорядочные мысли и мелькавшие перед глазами воспоминания о недавних событиях. Ковш, баня, сон, банник, старухи, подать, Янгус – все смешалось в голове. Он повернул голову в сторону деревни, увидел, что что-то происходит, но не стал останавливаться и шел дальше.
Однако, на подходе к чаще любопытство все таки взяло верх, когда он увидел, что люди собрались на общее собрание. Как можно тише Нибиру крался сквозь кусты, чтобы услышать, о чем идет речь.

***

Беглец сидел в кустах недалеко от места, где сейчас кипели страсти вокруг всего произошедшего. Люди лепетали перед Лектором:
- Что теперь с нами будет?
- Что нам делать?
- Как мы теперь будем жить?
- Нас всех убьют!
- Я не хочу умирать!
Глава деревни поднял руку вверх, чтобы дать понять людям, что он хочет что-то сказать.
- Люди, - начал он, - Да. Случилось нечто неожиданное. Да. Паренек натворил делов. Мы все понимаем, о чем идет речь. - в этот момент старик заметил, что Нибиру сидит в кустах неподалеку, но, не подав виду, продолжил, - Пока все еще остается не ясно. Я понимаю ваше волнение, но давайте не будет разбрасываться словами и тратить свои силы попусту. Солдаты еще не очнулись. Очнутся, наверное, еще не скоро, так, что результат мы увидим через пару часов. Не раньше. А сейчас идите все заниматься своими делами, а когда солдаты начнут приходить в себя…. Они могут даже не вспомнить, где находятся. Да и паренька тоже наверняка не вспомнят. И восстания не будет! Так что нечего поднимать пыль…
По окончании речи, Лектор направился к бане, а люди разошлись по домам. Пыль улеглась.

***

Нибиру тихо сидел на месте, перемалывая информацию. Он вспомнил, что несколько лет назад было восстание, которое унесло много жизней, и тут до не го дошло, почему люди так резко погнали его в лес. Если очнувшись, сборщики подати не вспомнят о нем, то все встанет на свои места. Закончив свои мысленные путешествия, Нибиру собрался уже уходить, как рядом с ним возник банник-Лектор с его одеждой в руках. Он швырнул ее пареньку со словами:
- Одевайся и пережди пару дней в лесу, пока все уляжется, - дед обернулся и скрылся из виду.
Нибиру был ошарашен этим, но все-таки был еще и рад тому, что одежду ему вернули.
Вечерело…

***

Позже в лесу Нибиру натягивал свои сапоги, сидя на здоровом валуне. Его одежда не сильно отличалась от простых деревенских нарядов: драные штаны черного цвета, замызганная рубаха светло-коричневого цвета, самодельный пояс из кабаньей шкуры, на плечо он вешал небольшую суму, в которую обычно собирал грибы и прочие вкусности, чтобы не умереть с голоду. Свои черные волосы он закидывал назад и обматывал лоб синей повязкой, чтобы они не растрепывались и не лезли в глаза.
Итак, натягивая второй сапог на ногу, Нибиру поднял глаза. Перед ним стоял человек в странной одежде и со странной прической, не свойственной даже здешним аристократам. Он собирался открыть рот и сказать «привет», но незнакомец его опередил:
- Привет! Меня зовут Горацио. Приятно познакомится. Не желаете отужинать со мной? Как прошел ваш день? – он не позволял даже слова вставить в разговор и Нибиру понял, что лучше дать ему закончить излагать свои мысли, лившиеся из него как вода из ведра…

---

***

[~La Solitude~]

Я знаю, как срываются с цепи.
Я знаю, как пускаются в бега.
Я слышала последнее «Прости!»
Я знаю, как смыкается вода.

Я слышала последнее «Прощай!»
И небо черное я видела без звезд.
И ты мне ничего не обещай –
Я не поверю все равно всерьез.

А если ты захочешь вдруг уйти –
Уйди без слов, закрыв плотнее дверь.
И помни, что обратно нет пути.
Когда уйдешь – во мне проснется зверь.

И зверь тогда завоет на луну,
Оскалив в диком вое волчью пасть.
И вон из комнаты метнется он к окну,
Чтобы взлететь к луне – или упасть.

Неважно, что ему распорет грудь –
Асфальт под окнами иль острый край звезды.
Из раны вместе с кровью хлынет грусть.
И боль. И ощущение беды.
19.04.2005

@темы: Стихи

---

[Варвара Лесная]

Название: Художник и Настя
Автор: Варвара Лесная
Примечание: Не самая веселая история, и счастливого конца в ней тоже нет.

Глава 1. Я нарисую свою мечту...

Он был художником. Самым посредственным. Он не дружил с тенями и перспективой. И сюжет тоже не зарождался в его голове. Картины его были хмурыми. Он не видел на картинах себя. Но их и было то не так много. А точнее всего одна. Та, которую он видел каждый день. Видел в свое окно. Окно, через которое художник видел мир. Его мир был серым и хмурым. Художник не любил этот мир, но все равно рисовал его. Он надеялся, что мир другой, но все равно верил своему окну. Но окно лгало бедному художнику. За окном мир просто прекрасен. Он был ярким, и прельщал переливами красок и звуков. Но это был не тот мир, что показывало окно. Художник видел лишь серое небо, серые стены других домов, серые деревья с серой листвой, серые машины... И люди тоже были серыми. Такими, как показывало их окно.

Художник любил сидеть возле окна и думать, почему мир за ним совсем бесцветный. Он помнил свое детство, когда земля одаривала его теплом и светом. Он часто задумывался, о том куда же все это делось... Но верил своему окну. Художник даже не думал о том, что окно может лгать. Он не видел мир, а свои воспоминания списывал на детскую восторженность. А окно... Окно просто было грязным...

Художник был одинок. Он никогда не выходил из своей комнаты. Он не знал других людей. Он видел их сквозь свое окно серыми и скучными, и поэтому не задумывался о своем одиночестве. Он часто жалел людей. Их серость, хмурость и обыденность. Он боялся стать таким же. И ему даже не приходила мысль, что он мог ошибиться. Он верил своему окну. Он видел мир сквозь грязное окно. Художник не видел просвета в своей жизни... Но как и у каждого художника, у него была мечта...

Художник был способен часами сидеть у окна и ждать, когда же его мечта пролетит мимо. У его мечты были крылья и непривычная улыбка. Художник никогда не улыбался. Он считал себя серьезным художником. Реалистом. И он верил, что в этом мире нечему улыбаться. Мир был серым. И по этому его мечта так интересовала его. Он не понимал, к чему эта радость.

Как и любой художник, он хотел нарисовать свою мечту. Он каждое утро сидел у окна, что бы уловить хотя бы одну из ее черт. Но зимой мечта пробегала очень быстро, подгоняемая холодным ветром и морозом. Осенью же мечта проходила мимо окна медленно, но художник не мог смотреть на нее. Он боялся, что его мечта плачет. Он боялся ее слез. Он всегда винил в них себя. Весна же преображала мечту художника. Она становилась легкой и веселой. На ее золотистых локонах играло солнце. Даже сквозь серое окно художник видел, как прекрасна его мечта весной. Хоть она проходила мимо окна очень медленно, художник все равно не мог ничего запомнить. Он просто смотрел на нее словно завороженный и восхищенно вздыхал. И снова мечта ускользала от него. Как и у каждого художника, его мечта была недосягаемой. Он звал свою мечту "Ангелом" или "Феей". Но у мечты было самое обыкновенное имя...

Мечту художника звали Настя. Она была студенткой. Девушка жила искусством, отдавая ему всю себя. Она любила мир, который был так ярок. Проходя мимо окна, она всегда жалела того, кто видит мир через грязное стекло. Она думала, что тот неправильный мир был очень грустным. А девушка не любила грусть.

Она любила солнце, краски, звуки... Она просыпалась с птичьими трелями, жила под гомон голосов и детского смеха. Её окружали улыбки и тепло. Она была одна. Но она верила, что если от себя провести луч к центру земли, а потом дать ему отразиться миллионом лучей, все в этом мире будет очень близко к ней. Все будет принадлежать ей, и она будет принадлежать всему.

Девушка любила дождь. Ходить под дождем. Ощущать капли на своем лице. Она верила, что это ангелы плачут. Она всегда их жалела. Она жалела всех, кто даже просто хмурился. Казалось, девушка любит все. Но это не совсем правда. Девушка не любила серый цвет. Она боялась серых слов, мыслей... Она жалела тех, кто видит этот мир серым. Она хотела подарить этим людям краски, что бы и их мир играл переливами теплого солнца. Она сама была солнцем. Солнцем, дарившим всем окружающим радость и любовь...

Она была мечтой художника... Такой далекой и такой желанной...

Глава 2. Разбитое окно.

День был по истине весенним. Самым весенним, самым ярким и солнечным. Все вокруг сияло, дышало, жило... Все дарило друг другу улыбки, радость, любовь... Ветерок весело играл с молодой листвой, заставляя ее нетерпеливо пританцовывать на ветках вновь оживших деревьев. Ручьи звенели, напевая миру песню молодости и беззаботности. Птицы, перелетая с ветки на ветку, гомонили, словно непоседливые школьники, решившие обсудить свои планы на лето. Мир наполнился новыми красками и звуками...

Художник ничего не знал. Он как обычно проснулся и взглянул на часы. Через несколько минут его мечта должна была пройти мимо его окна. Он как обычно подошел к картине, посмотрел на нее и огорченно вздохнул. Он не любил ее. Но в то же время эта картина была всем, что у него было. Художник пробежался глазами по своей комнате. Стены непонятного мрачного оттенка, подозрительно болотный ковер на полу, строгая кровать с темным покрывалом... Все было мрачным. Как и картина. На ней не было ярких цветов. Художник было взялся за кисть, но его отвлек звон бьющегося стекла...

В одно мгновение комната наполнилась светом. Художник не мог себе представить, что когда-нибудь вновь увидит такую яркость и блеск. Его стены поражали своей нежностью персикового оттенка. Под ногами расстилался ковер, цвета сочной зелени. Покрывало было глубокого синего цвета. Цвета беззвездного ночного неба. Художник поражался этой перемене...

Жизнь художника была безмолвной. Он не любил шум. Да скорее всего он даже и не знал, что такое шум. В его комнате не было других звуков, кроме скрипа карандаша, шелеста бумаги и тихих вздохов художника. А теперь же комнату наполнил гомон голосов. Птичьи трели переплетались с ревом машин. Где то вдалеке слышался звонкий смех. Художник ничего не понимал. Он обернулся к окну и увидел, что вместо стекла, в его комнату смотрел яркий. солнечный мир...

Художник опустился на колени над осколками его окна. Они лежали ненужной бесформенной кучей на полу. Художник поднял один большой осколок, и посмотрел сквозь него на столь непривычно яркую комнату. Через мгновение все встало на свои места. Бедный художник смотрел на свои привычный серый мир и отказывался верить в то, что окно его обманывало. Он отбросил осколок, и поднял голову.

Сердце художника на миг замерло. В окне появилась улыбающаяся нагловатая рожица...

Глава 3. Идем, я покажу тебе весну.

Художник смотрел, и не верил, что это происходит на самом деле. В разбитое окно заглядывала его мечта. Но она была другой. В ней не осталось той призрачности и нереальности. Мечта была самой реальной. С очень реальной улыбкой, сиянием веселых глаз. Но все же она изменилась. Волосы, казавшиеся художнику золотистыми, огненными каскадами спадали с плеч. Лицо девушки было усыпано веснушками. Она была так естественна... Так юна... И так прекрасна.

- Кхм, оно все таки разбилось... - Весело прощебетала мечта. У нее был звонкий голос, поражающий своей нежностью и заботой. - Наверное вам очень жаль? - Большие, по-детски наивные глаза посмотрели на художника, в ожидании ответа.

- Нет... - тихо ответил художник. Он не мог оторвать взгляд от своей мечты. Он видел белоснежные крылья за ее спиной. Он верил, что перед ним стоит ангел.

Художник никогда не видел снов. Но он знал, что если бы сны все таки приходили к нему, то это были бы сны о ней. О мечте. О этом ангеле, с огненными локонами, чистыми глазами и звонким голосом. Но художник никогда не видел снов. Он лишь печально вздыхал, и рисовал серую картину мира...

-Кхм, какая грустная картина. Это осень? - Девушка уже забралась на подоконник и рассматривала творение художника.

Художник задумался. Он никогда не думал, что же за время года на картине. Для него мир не менялся. Окно показывало его всегда одинаково серым и безразличным. Да, окно показывало... Окно... То окно, что теперь лежало грязными осколками.

- А мне она нравится. - Неожиданно сказала девушка. Художник обернулся, и увидел, как его мечта сидит на подоконнике, свесив ноги в комнату и счастливо улыбается. Он посмотрел на нее и замер. Солнце плавало по ее волосам. Те в свою очередь спадали каскадом на плечи. Казалось, девушка окутана огнем.

- А я Настя. - Сказала вдруг девушка. - А ты художник. Я знаю.

Девушка опустила огненную головку на плечо и стала с интересом разглядывать художника. Ее взгляд не показался ему неприятным. Он был скорее непривычным. Он немного неуверенно провел по волосам и попытался улыбнуться. Это было очень сложно. Ведь он всегда был серьезным художником и никогда не улыбался. Но улыбка вышла искренняя. Добрая и теплая. Так улыбаются старому другу. В глазах девушки заискрились огоньки. Она спрыгнула в комнату, одернула платье и протянула руку художнику.

- Идем, я покажу тебе весну. - Девушка тепло улыбнулась.

Художник неуверенно протянул руку своей мечте. Он все еще не верил, что все происходит на самом деле. Он был серьезным художником. Он не верил в сказки. Но мечта не пропадала и не растворялась сладким миражом. Художник взял девушку за руку и понял, что теперь она не исчезнет. Рука была теплой и нежной. Он очень аккуратно держал ее. Она казалась ему хрупкой кукольной ладошкой.

Глава 4. Солнце на капельке росы.

Художник был счастлив. Просто и незатейливо счастлив. Он видел яркий мир, слышал всю весеннюю полифонию. Рядом с ним шла его мечта, беспрерывно рассказывая о чем то совершенно далеком. Художник даже не пытался слушать, о чем говорит девушка. Он просто наслаждался ее голосом. Он думал о том, как здорово было бы нарисовать ее. И не просто нарисовать, а изобразить огненным ангелом, несущим яркие краски в его серый мир. Он уже представлял, как будет обмакивать кисть в краску, вести немного робкую линию...

- А это мой дом. - Девушка вновь отвлекла художника от его мыслей. Он оглянулся, и увидел обыкновенный серый блочный дом. Такой же, как и сотня таких же домов. Но в нем жила мечта художника. Мечта по имени Настя.

Художник с замиранием сердца смотрел на серого гиганта. Но видел он не обычный дом, а грозный замок старого короля. На то он и был художником. В его мире все было иначе. До появления Насти мир был серым и тусклым, а теперь....

За какие то минуты мир художника наполнился миллионом цветов и оттенков. В его мире появились новые герои и новые истории. Там появилась сказка. Там появился свет. Там появилась любовь.

Художник знал, что любит свою мечту. Любит...

- А сейчас... А сейчас мы пойдем в парк. - Прощебетала девушка и потянула художника дальше.

Чему ровняется произведение восхищения и удивления? Наверное радости открытий. А сумма нежности и ласки? Может любви? Но не об этом думал художник.

Весна дарила свою любовь миру, городу, парку... И каждому листочку. Как прекрасна весна, немного растрепанная на рассвете, но такая искренняя и открытая для всех. И даже солнце улыбается миру, отражаясь на капельках росы.
Сны, те самые сны, которые никогда не посещали художника, окружили его наяву. Именно так его мечта улыбалась бы там, именно таким должен был быть ее звонкий весенний смех.
Художник был счастлив. Казалось, что он уже давно все знает о той, которую назвал своей мечтой. О той, которая разбило злосчастное окно и подарила ему весну и солнце на капельке росы.

Глава 5. Когда приходит конец

О чем думаю художники, когда за руку их держит та, что была мечтой и прекраснейшим сном? Наверное не о том, как легко все это потерять. Просто в какой-то момент не увидеть то, что пропускать никак нельзя. Видеть солнце на капельке росы, но не видеть грусти в любимых глазах... Наверное это наказание всех художников, не видеть боли в прекраснейшем мире.

Жизнь художника изменилась. Настя стала его солнцем, его миром, его жизнью. Но художники слепы, и это очень печально. Они не видят жизни.

Настя умирала. Не совсем так, как обычно умирают люди. Она умирала медленно, постепенно. Внешне ничего не менялось. Она все так же улыбалась, веселилась и пела. Только песни становились немножко печальнее, а улыбка немного слабее. Но художник этого не видел. Он видел лишь крылья за ее спиной, не обращая внимание на тоску в глазах.

Они виделись каждый день, гуляли, болтали и просто любили. Любили солнце, мир, друг друга. Порою читали стихи, порою пели. Но чаще рисовали. Две руки держали кисть, переплетаясь пальцами. И картины были яркими и светлыми. Такими как была Настя. Бедная, умирающая Настя.

И вот Настя умерла. Просто умерла. Без красивых падений и длинных речей. Без пафоса и жертвенности. Просто и тихо умерла. И не пришла как обычно к художнику, не залезла к нему через окно. Он сидел и ждал. Он ничего не хотел слушать, ничего не хотел знать. Он просто ждал. Вот-вот, думал он, сейчас мелькнет подол ее платья и через секунду появится она. Но она не появлялась. Но художник ждал. День, два, месяц… Ему уже много раз говорили, что Настя умерла, но он не слышал. Он просто сидел и ждал.

Мир жил своей жизнью. Ему не было дела до какого-то художника. Да и что еще за глупость, считал мир, сидеть и ждать. Нужно действовать, бороться, жить. А глупый художник лишь сидел и ждал. Просто сидел и просто ждал. Не рисовал, не пел и не читал стихи. Просто смотрел в окно без стекла, и ждал…

@темы: Проза

---

[Антипка Ушкин]

Я помню раннюю весну,

Когда я в первый раз влюбился

Безумно в девушку одну.

А в результате отравился.



Помады алой с губок я,

Целуя девушку, отведал.

Балдела милая моя,

А я тогда чуть дуба не дал.



Видать, желудок нежный мой

Не принимает этой дряни.

И страх с тех пор владеет мной

(Особенно весною ранней)



Теперь на девушек гляжу

Я пристальным и зорким взглядом,

И стороною обхожу

Всех тех, кто губы смазал ядом.



Я не страшусь одной тебя.

Взасос целую ежечасно.

И пусть душою ты змея,

Зато губою безопасна.


АНТИП УШКИН

antipushkin.ru

---

***

[~La Solitude~]

Возьми меня за руку на этом пути –
Я собираюсь сойти с ума,
Я собираюсь сойти со страниц
Забытой книги из вчерашнего сна.

Я собираюсь разрушить все,
Что крепко держит меня на земле,
И даже имя забыть свое –
Швырнуть перчатку безликой судьбе!

И прямо сейчас – завтра может не быть! –
Гори все огнем, полыхай на ветру!
Нелегкое дело – с ума сходить… –
Держи меня за руку в этом бреду.
07.07.2009.

@темы: Стихи

---

Волк

[WolfCubFree]

Я вообще-то редко пишу стихи и весьма неумело, прошу указать недостатки, заранее спасибо!

читать

Не зная куда, убегала дорога,
Неся безнадёжно в нелепую даль.
Не видя печали, лишь изредко строго
Играя немного
Колечила сталь.

До крови избиты могучие лапы
Стекает несмелая волчья слеза.
Свободная пасть, осквернённая кляпом,
Смиренным вольтрапом
Скрывает глаза.

Убитый кровавым бесчувственным горем,
Неся за собой (добровольный ли?) грех,
Идёт, покоряя песчаное море.
Вся жизнь под паролем
Внегласных утех.

Смеясь, угасая о думах своих,
На этой войне молодой и жестокой,
В душе тихий голос по-малу утих:
Чужой средь чужих -
Упал, Одинокий.

Не зная куда, убегала дорога,
Тревожа безжалостно крепкий капкан,
Скрывая упавших посланников Бога,
Смущённо, но строго
Рыдает Афган.

@темы: Стихи

---

[Шеррон]

Они смотрят на нас отовсюду -
Вдалеке, из щелей, окон машин
И даже земли.
Ты запомни спиною их взгляд, и не бойся,
Тебя они трогать не будут,
Лишь промчатся вихрем у ног,
Вечных наших дворов Короли.
Каждый из нас держал их морду у себя на коленях,
Шерстил за ушами, думая вслух:
"Ты чей? Заблудился, старик?"
А я лишь недавно узнал,
Что за жидкость течет у них в венах.
Вместо крови - одна доброта, чей звук нам так дик
И вечно заводит в тупик.
И не прячьте свой взгляд,
Смотрите прямо в глаза им, в самую душу!
Они всё расскажут, ведь по жизни нас лучше.
Ну что, теперь ты знаешь,
Ты чувствуешь, что виноват?!
Виноват за то, что вознёс себя до небес,
А о них позабыл.
Виноват за побои, за грубые мысли,
За удавку на шее у многих.
А они - Короли. Все прощают, пусть ты
Недолюбил иль избил.
Псы-бродяги по жизни
С извечной улыбкой на рёбрах.

@темы: Стихи

---

[Ночью Лето]

I Глава:

«Дома, дома, дома… Сколько ни беги по ним, они везде одинаковы. Меня забавляет форма. С одной стороны они целые, с другой обязательно разрушены. Но внутри всегда все одно.
Дома, дома… Я буду дома… Я буду бежать, искать, я приду, я вернусь».

Закрытая комната. Темно. Снова здесь. Снова ночь. Оконной рамы нет. Старый красный кирпич. Откуда здесь дверь? Этому дому столько лет… Он мог размышлять обо всём этом. Но не стал, просто пошел прямо. За дверью опять стены. Он тут уже был. Улыбка на лице. Узнал. Как же я хочу, чтобы он узнал. Этот сырой запах осенней ночи. И тишина, такая тишина, от которой страшно, хватило бы осознания это всё ощутить.
Вперёд, вперёд, просто вперёд. Столько ты здесь уже ходишь? Снова винтом лестница вниз … вверх … Грёбаный старый дом! Чувствуешь это? Агрессия! Она всегда с тобой, ведь её проще всего оставить при себе. Как тебя раздражают эти старые стены. А сначала было интересно, когда ты попал сюда в первый раз. Расскажи.

«Помню, был летний день, это начало лета, когда еще нет невыносимой жары, от которой кружится голова. Я опять был не в себе. После некоторых событий в моей жизни я часто бываю не в себе. Забываюсь. Мы гуляли по набережной, когда я впервые почувствовал, что не один. Вокруг меня всегда много людей, но одиночество... Своей душой я никого не ощущаю.
Тут то и началось это ощущение. Кровь давит на стенки кровеносных сосудов, голова тяжелеет... Но где-то там, где-то далеко внутри, мне стало намного лучше. В этот момент я понял, что держу на руках частичку себя, частичку, превратившуюся в некую сущность, которая моя, которую вижу только я. Родившаяся, пришедшая в этот мир. Еще совсем маленькая, бесполая. Не думающая о мести, о жадности, о любви.
Ощущение пришло за секунды. И вместе с этим я понял, что те люди, которые вокруг меня, эти самые люди, кто они? Они хотят уничтожить то, что вышло из глубин моего нутра и теперь находилось в этом мире. Они молчали, смотрели на меня. Я чувствовал, что уговаривают отдать им «это». Но говорят не с моим телом. Главным их аргументом было то, что этого не должно было произойти. Но произошло. Тогда я просто побежал…
И вот эта река, текущая по нашему городу, она стала совсем маленькая, речушка, и мост, совсем другой мост. А за мостом тоже самое, тоже самое! Разрушенные дома. Единственное, что было по-другому, это день, был день. Я понял, что не убегу. И решил спрятать сущность. Отпустил и сказал бежать и прятаться, и ждать меня, что я вернусь, обязательно вернусь. Я уже полюбил это существо. Я уже полюбил себя».

Легко идешь на контакт. Ты мне всегда доверял. Твоё слепое мышление говорит, что ты это я, а я это ты.
Есть мы – тебя нет. А вот и страх пришел. Интерпретируешь то, что я говорю, в страх. Что на этот раз? Какие-то существа. Да, они тоже есть в доме, как черти, как тараканы. Их в тебе пополам, вместе с прекрасным, и это всё создает тебя. Гармоничность – то, ради чего я с тобой.
Бежать, бежать. Куда ни пойдешь, такое ощущение, что ноги сами ведут туда, где страшнее. Как же успокоиться? Отвлечься…
Где же та сущность? Ведь она имела имя. Как же, ты его забыл? Ха! Оно доверило тебе имя, а ты его забыл! А ты знаешь, что её имя, это всё, что у неё было? Тогда было.

«Я уже давно тут гуляю. Эти дома. То ли каждый новый, то ли это один. Мне не хватает какого-то осознания, чтобы понять, зачем я тут. Как будто внутри меня что-то долбит, долбит, долбит! Сколько можно меня мучить, что плохого я сделал? Я просто жил! Я такой же, как все!»

Кричишь об этом, когда тебе удобно. Иначе же заявляешь о своей особенности.
Только здесь я могу тебя мучать. Только здесь я могу дать тебе прочувствовать то, насколько ты жалок в своем бренном теле. Это то самое место, в котором твой парализованный организм может позволить душе мыслить.
Да что же это такое?! Настрадался? Об этом не желает слушать ни единый таракан в этом чертовом доме. Это твой ребус, и именно из-за тебя все мы, наш мир, тоже здесь. Мы изучили здесь каждый кирпичик, каждую ступень. А ты не соизволил запомнить своё имя. Своё ли?
Отвлекись…

«Помню нашу вторую встречу, через пару лет. Я опять был в этих стенах, но в этих ли? Куча людей, какие-то хиппи. Мне предлагают траву. Я скурил, и понял что это яд. Нет, мне не стало плохо. Было конкретное ощущение, что я отравлен и сейчас умру.
Как же меня огорчает то, что я не могу доверять людям. Каждый раз заново пытаюсь, но не могу, не хочу, не буду. Больше не буду.
Оно было рядом. Парило над тем грязным полом, по которому я ступал своими босыми ногами, в этом гадком старом доме. Ничего не изменилось, только когда оно появилось, кирпич в стенах стал серым.
Это был некий джин. Я сразу его узнал, почувствовал душой, это похоже на соприкосновение нагих тел… Оно прокрутило время назад, просто ничего не сказало, вернуло на тот момент, когда я стоял один, облокотившись на стену и хотел было поджечь этот косяк.
Порой мне кажется, что оно специально задумало всё это, чтобы показать мне свою силу.
Неужели это сказочное существо частичка меня?»

Меня удивляет твоя самодостаточность. За все то время, сколько мы здесь учимся чувствовать, ты интерпретировал лишь одного человека, с которым ты имел контакт.

«Я не хожу на балконы. Когда я был маленьким, и принципы не западали в мою в голову, я стоял на балконе и у меня было четкое ощущение, что сейчас он обрушится. Что я вместе с ним упаду. Может, сначала схвачусь за периллу, но тогда будет еще страшнее, лучше уж тогда сразу и насмерть. И я стоял, зажмурив глаза, мысли витали над головой и я ждал. Но ничего не происходило.
В этом ночном доме тоже были балконы. На них не было перилл. Просто бетонная плита, выходящая вперед, в ночную мглу, и неизвестная высота. Я не входил на него, стоял внутри дома и смотрел сквозь дверной проем на то, как танцует девушка, ходя по краям этой бетонной плиты. Босая, как и я. Платье, похожее на лохмотья. Но белоснежно белые эти лохмотья смотрелись прекрасно, ветер дул за окном и сливался с её плавными движениями. Мне было очень страшно, она ходила по краю, а я стоял внутри и просто наблюдал».

А за кого из вас тебе было страшно, ты думал? Подумай. Смотрю оживился. Неужели новая мысль в голове? Когда же ты, наконец, начнешь различать мои порывы от собственных…
Давай сходим на крышу.

«Я боюсь лестниц, они всегда рушатся, стоит мне приблизиться. Иногда не сразу, и тогда я иду по ним. Но, рано или поздно, ступеней нет».

А нет ступеней, нет и пути вперёд.
Твой разум научился ходить вверх и вниз без лестниц. Ведь они тебя пугают, и надо срочно с этим что-то делать, но не бороться, а пойди по обходному пути. Разум переносит тебя сразу на то место, куда ты пожелаешь. Но ты настолько не веришь в свою божественность, что просто не замечаешь подобного чуда! Ты можешь оказаться где угодно! Но тебе так нравится этот старый, привычный дом…

«Помню, мы прыгали по крышам. Был день. Дома стояли очень близко друг к другу. Всего лишь метр пропасти. Эти люди рядом со мной разбегались и прыгали. Один, второй, третий, потом я, и кто-то еще.
Я резко оказался один, достаточно было моргнуть. Один, на краю крыши, медленно темнеет, и вот уже ночь, опять ночь. Я смотрю прямо, внизу дом без парапета. Хочу прыгнуть, но расстояние теперь очень большое. Мне страшно. И никого рядом нет, куда все делись?»

Ты тогда так и не прыгнул. Видишь, как ты зависишь от других?

---

Цветы и насекомые в райском саду

[Ева Браун.]

это отрывок

 

 

В нашему саду растет много цветов.

Каждый день я хожу любоваться ими: тюльпанами, нарциссами, гиацинтами и любимыми розами... Эти цветы, идеальные в своей красоте, населены крошечными уродцами, не сразу заметными человеческому глазу. Но стоит лишь замереть на пару минут, внимательно вглядываясь в зеленую поросль, то трудно будет не увидеть их бурную деятельность. Здесь золотистый чешуйчатый жучок жадно накидывается на тлю, хватает ее большими челюстями и впрыскивает яд: это его обед на сегодня. По стеблю гладиолуса изгибаясь ползет толстая зеленая гусеница, а ее не менее толстая и зеленая подруга почему-то без единого движения лежит среди нежных розовых лепестков лилии... Маленькие и большие паучки всюду понаставляли ловушек: почти каждую их паутину украшает белый прах мошек. Можно увидеть домик для божьих коровок: эти обожаемые детьми насекомые пожирают всяческих вредителей, поэтому им такой почет от нашего садовника. А в высохшем скрученном листке живет мерзкий белый паучок; фу, лучше б я его не видел.
Я опускаю глаза и вижу муравьев, торопливо спасающих свои личинки, ведь неаккуратным шагом я разрушил их подземное гнездо. Этих насекомых становится все больше и больше, и я сглатываю в отвращении, рассматривая кашу из представителей одного вида. Но, как ни странно, злое любопытство берет вверх, и носком ботинка я уже намеренно сталкиваю еще один пласт земли, обнажая новые муравьиные туннели и пещеры, и наблюдаю очередной приступ мерзкого безумия. Вот только печаль какая: новые тайники яиц не попались, поэтому мне приходится раскидывать почву опять и опять, пока не я не получаю желаемый результат: меня тошнит от вида этой многочисленной однообразной живности, деловито таскающий туда-сюда свой будущий выводок.

Нету даже и кусочка земли, который бы не принадлежал насекомым, они повсюду среди прекраснейших из божественных созданий, но слишком заняты собой, чтобы обращать внимания на райские цветы. Вот только бабочки... Раньше мне казалось, что они столь же совершены как и, например, бутоны роз, но.. Может бабочки и порхают с цветка на цветок, любят их, и все же насколько они уродливы!.. Я спрячу бабочку в ладонях и буду подглядывать за ней, а она будет быстро-быстро, отчаянно-отчаянно щекотать крылышками мою кожу, а ее широко расставленные глаза равнодушно уставятся на меня. Вблизи я увижу, что это всего лишь чудовище, достойное жалости, и восхищения уйдет... останется отвращение. Тогда я опущу ее в самую гущу стеблей и травинок, там где, пауки наплели много липких паутин. Бабочка, увы, не сможет освободиться, и, когда я завтра вернусь сюда, от нее останутся лишь прекрасные крылышки, а уродливое тело станет похожим на усохший стебелек.

- Слишком ты растения любишь.
Я прячу бабочку в руке и делаю вид, что просто наслаждался прикосновением лепестков гладиолусов к коже. За моей спиной стоит некрасивый старик, наш садовник, наш дворник, наш молчаливый друг. Он подходит ко мне и произносит тихим голосом:
- Цветы никогда не обидят и не предадут, но они имеют тенденцию отцветать и увядать.
- Все равно потом вырастут новые, - я мило улыбаюсь дворнику, в то время как он аккуратно подносит свою руку к бледно-розовому бутону и, замерев на секунду, тут же опускает ее.
- Не бойся, он даже не почувствует, - говорю я. - Так сложно устоять пред их совершенными изгибами и формами; как только Бог сумел создать их столь очаровательными для всех? Мне приятно их нюхать, любоваться ими, касаться...
- Люди одинаковые и стандарты красоты у всех одинаковые, - он поучительно смотрит на меня, а когда я отвечаю ему приветливой улыбкой, почему-то опускает глаза. - Пока ты мал, ты самый что ни на есть настоящий цветок.
Ах, я по-настоящему удивился: Иван (он разрешает называть себя без отчества) обычно такой неразговорчивый, но не сейчас! Может наше уединение среди подействовало на него?
- Что у тебя за год? как обычно, одни пятерки? - я киваю головой, понимая, что он все знает. Хорошие отметки - не моя заслуга. Я мало занимаюсь, даже прогуливаю, но обладаю хорошей памятью, которая помогает мне запоминать очень много информации сразу. Поэтому я не люблю хвастаться высокими баллами, и не люблю, когда про них говорят.
Я по-прежнему чувствую биение бабочки в своей ладони, и мне хочется уйти.
Я понимаю, что ее крылышки обтерлись о мою кожу и утратили свою красоту.
Я злюсь и сжимаю кулаки.
Бабочки уже нет.
- Эй, парнишка! - по этому воплю вся округа в радиусе километра могла понять, что приехала моя мама. - Я его, значит, в школе ищу, а он в саду торчит, - моя замечательная рыжеволосая мама подходит к нам. У нее бледная кожа, ярко-накрашенные красные губы, припудренное лицо и шея.
Как только она замечает мужчину рядом с мной, ее полные губы сразу кривятся в улыбке "ой, ой, ой, кто это там у нас?" и сообщает:
- Я вас так давно не видела, Иван Петрович, уже успела соскучиться, - она относится к числу тех женщин, которые обожают заигрывать с противоположным полом, даже если они такие как Иван: неухоженные, сутулые, желтозубые и выглядящие на 100 лет. В чем-то я ее понимаю, ведь, насмотревшись на мать за все годы своей короткой жизни, я успел привыкнуть к мысли о том, что где бы ты ни был, чтобы ты не делал, всегда нужно попытаться завладеть всеобщим вниманием.
- Здрасте, - Иван как всегда скромен.
- Эта бестолочь опять кому-то надоедает... - закончив изучать само уродство в образе Ивана, матушка переводит взгляд на меня. - Эй, что это ты там прячешь?
Я отвожу руки за спину и отрицательно качаю головой, но она все равно хватает меня и требует показать, что я скрываю. Я показываю ей кулак и говорю, что ничего не прячу, но эта упорная женщина пытается разогнуть мою ладонь. Она делала это грубо, царапала и щипала кожу длинными ногтями, чтобы я побыстрее сдался. Конечно же, эта борьба продолжалась недолго и она одержала вверх. Но увидев раздавленное насекомое, спокойно заявила:
- Все мужчины такие жестокие. Даже маленьким мальчикам нельзя доверять, - тут мама грустно поджала губы и нее задрожал подобородок, будто она хочет заплакать!
"Нет, мама, мама, не хотел я тебя расстроить!" - но эти слова остались несказанными. Иван достал из большого кармана рабочего халата какую-то масляную тряпку и вытер мою ладонь, в то время как мне казалось, что это моя мама раздавлена, сжата, убита... Мать грустно созерцала то, как я рассматриваю свою уже чистую руку. Когда она заметила, что мои глаза наполнились слезами, она обратилась к Ивану:
- Мой сын такой впечатлительный и эмоциональный. Я надеюсь, что в этом году он доставил вам мало хлопот, а на будущий доставит еще меньше, - после этих слов она слегка поклонилась ему, взяла меня за руку и повела в сторону выхода.
Крупные слезы капали на землю, но я не боялся, что меня увидят одноклассники: их всех уже забрали, я остался в школе последним. Но, как говорится, не ждешь беды, а она тебя по-любому найдет, потому что нам на встречу шел мой классный руководитель, достопочтенный мистер Р.
- Мистер Р, как же я рада вас видеть! Как же я рада, что вы учите моего сына. А мы вот сейчас пойдем в театр, - мама пыталась показаться более милой и утонченной, потому что мистер Р в отличии от Ивана был очень красивым мужчиной. - Он столько пятерок получил, это я ему такой подарок делаю.
Мистер сделал брови "домиком" и спросил у меня:
- Милый мой, ну чего же ты плачешь?
Мама сказала:
- Не обращайте внимания! Он просто не хочет уходить из школы, которую он так любит(и вас в том числе).
Мистер Р заметил:
- Меня радует мысль о том, что тебе нравится учеба, но, подумай о том, что сейчас пойдешь на интересный-интересный спектакль, - и обратился к моей матушке: - Ох, не понимают они своей радости. Нам бы три месяца отпуска вместо одного, - и подмигнул ей.
Ааа, он подмигнул маме! Я сразу забыл про бабочку и приготовился следить за развитием их отношений, мама как раз принялась рассказывать про какого-то своего знакомого режиссера. Я знал, что, когда мужчина подмигивает женщина, это не иначе, как намек на свидание! Я представил Мистер Р в роли своего отца и испытал благоговейный шок, если так можно выразиться. Но, мистер Р, видимо не знал о таких тонкостях флирта, и поэтому прервал маму ровным и ничего не выражающим голосом:
- Мне пора идти, извините, не могу поддержать разговор.
- До свидания, - пропела ему моя мама, хотя я знал, что про себя она сказала что-то в духе "ну и валите, дорогой".
Мы шли домой по пустынным улицам, было уже почти восемь часов и солнце медленно склонялось над крышами старых домов. Я все думал, что меня так расстроило и почему я плакал, и лишь сидя в зрительном зале посреди спектакля, вспомнил то ощущение, когда бабочка отчаянно билась в моей руке.

@темы: Проза

---

[Кошка, гуляющая под луной]

Осенний вечер вышел из дома, остановился возле последней ступеньки крыльца, оглядел темную улицу освещенную ночными фонарями и глубоко вдохнул свежий воздух. Его друг Молодой Дождь стоял возле него и улыбаясь смотрел на людей спешащих по тротуарам и спешно открывающих зонты.
Вечер тихо ступил на жухлую опавшую листву , поднял воротник темно-коричневого плаща, и пошел вдоль улицы.Он ступал четкими шагами.Его друг шел рядом. Осенний Вечер был добрым и одиноким. Он любил встречаться с Утром и уважал День. Любил сидеть возле потухшего камина, пить из бокала облака, и курить сигары из Лондонского тумана. Он одинокими днями любил гулять по улицам Лондона, заглядывая в лица прохожих и читать их жизнь. Он любил Сумерки и иногда сидел с ней возле камина на старом потертом кресле слушая музыку Молодого Дождя укутавшись в плед из лунного света. Но все же он оставался очень одиноким. Я это знаю.Он всегда приходил ко мне Осенью со своим одиночеством.Оно у него было такое же красивое как и у меня. Рыжее, пушистое, с длинными треугольными ушами и большими синими глазами. С Осенним Вечером мы просто пили обычный черный чай, слушали Элла Грина, и сидя на широком обшарпанном подоконнике смотрели в окно на отражавшиеся в воде реки звезды.

---

[Антипка Ушкин]

Шёл однажды я с девицей

Умной и интеллигентной.

Говорил я с ней о Ницце

И о Ницше. Было лето.



Птицы пели. Солнце грело.

Насекомые летали.

На меня она смотрела,

Как на пик своих мечтаний.



Да и я был умилён ей,

Очень редкая находка,

Обожает Гумилёва,

Баха любит. Пиво с водкой



Не мешает. Не влюбиться

Невозможно. Я влюбился.

Но внезапно взгляд девицы

Очень сильно изменился.



Отвращенье и презренье

Я в глазах её увидел.

И сказал: «Прошу прощенья,

Чем же я вас так обидел?»



Но она лишь прокричала:

«Всё, нам незачем встречаться!»

И скорее прочь умчалась,

Не изволив попрощаться.



Я стоял, ища ответа:

«В чём же, в чём моя вина?!»

Вдруг я с ужасом заметил,

Что

расстёгнута

ОНА.

ПЕРВОИСТОЧНИК: antipushkin.ru/

---

[Ева Браун.]

-Меня создал Бог, и я прекрасен, - сказал один мальчик, а он был уродливым.
Мне было жаль этого мальчика, это беспомощного карлика с тощими трясущимися ручками и жиденькими волосами... Я бы назвал его крысой, но моя вера не позволяет мне это сделать. Я очень религиозный потому что. Единственное, что сказал я ему:
-Бог наверно не задумывался, делать ли ему такого как ты красавцем или нет... Не ставь себя выше других, ты такой же как и все, хорошо?
Вот так. Сказал почти как настоящий педагог и пастырь, а ведь в будущем я хочу стать пастухом людских душ... Но не стану, умру юным... Прекрасной весеннюю порой очаровательный юноша склонит свою бренную голову к Земле, - ах, жестокий мир!
Никто никого не спасет, никто никого не защитит. Бог нарочно посылает все эти страдания нам, и роль таких как я, - направлять людей в нужное русло.

Однажды я пошел в школу и остался там на долгое время. Вначале мне не очень нравилось, но потом я полюбил это место: учителя рассказывали о Боге, учили нас необходимым для будущей жизни вещам: арифметике, письму, чтению... Так я думал будучи совсем ребенком! Я сам удивляюсь, каким же самостоятельным и сознательным я был. Увы, именно был... ведь теперь мне доверяют гораздо меньше. Но я не виноват, нет: это все мои завистники! ведь я один из лучших учеников в школе для довольно богатых детей, можно сказать, учусь в почти элитном заведение, я - простой нищий парень.
Когда я прихожу в школу, ко мне подходят мои любимые друзья, их много, почти весь класс. Все меня любят, и я их тоже. А злопыхатели злобно кучкуются по углам: обсуждают детали очередного ужасного замысла. Я, конечно, не против... "Ударили по одной щеке, подставь другую". Когда-нибудь, ах, я стану Иисусом.
Сегодня объявляли рейтинг самых преуспевающих учеников(наш классный мне по секрету сказал, что я занимаю третье место), но! На третьем месте оказался другой мальчик, не я... Господь, что же это такое творится?.. За что, Боже? Ладно, сочтите меня гордым, но я не расстроился, я решил, что мое место в рейтинге - серебро. Учитель ровным голосом называет имя второго победителя, и это опять не я. Я еще пуще обрадовался; мой маленький член напрягся так сильно, когда объявляли первое место... Я перестал дышать, мысленно прочитал про себя молитву "Отче наш"(и это за десять секунд паузы!), приготовился услышать свое имя...
Они сказали: Миша Ванечкин, ты выиграл.
Нет, они сказали: ИУДА, ты выиграл! Миша Ванечкин, я ведь считал тебя другом, и ты туда же...
Это был позор, хотя всему классу было по хрену... Они ходили за булочками на перерыве и обсуждали футбол, а я, я делал вид, что изучаю мировую карту на стене. Всю жизнь только географией и интересовался будто. Мне хотелось реветь, ах, но ведь парни-то не плачут. Интересно, Иисус плакал? Я точно не помню, но вроде да... Тогда зачем в наши головы вбивают такие предрассудки? Ничего, что потом из нас вырастут закомплексованные холодные роботы?
Ко мне подсел мой друг:
-Я вижу ведь, ты расстроился. Знаешь, он просто денег заплатил. Или отсосал. Все хорошо, главное, что я с тобой рядом тут, - и рукой так ободряюще по плечу хлопает, и в глаза заглядывает.
Почему все люди такие одинаковые???
Неужели он не понимает, что он своей поддержкой мне только душу травит? Потому что я еще больше убеждаюсь в том, что я ПРОИГРАЛ, ведь меня надо успокаивать.
Я выхожу из кабинета и бреду в неизвестном направлении. Случайно прихожу в туалет(на самом деле не случайно, я уже давно хочу писать). Сделав свои дела, я спрятал причиндал, постоял. А на стене написано мое имя и рядом - "шлюха".
...
Я высоко поднимаю голову, я мечтаю об огромных кулаках, чтобы набить всем своим врагам морды. Но, эта мысль быстро уходит, но ее сменяет другая: Иисус тоже страдал, страдал, и стал Богом!
Никто не знает, но больше всего я хочу быть Папой Римским. Этим жалким старцем, иконой миллионов католиков, буду трясти сухоньками ручонками и читать проповеди. Символ чистоты, да, буду я.
Заходит один грубый учитель и говорит:
-Ты чего тут растопырился? У нас трубу забило, больно при вас ходить хочется... Кыш кыш, - и шугает меня как подзаборную кошку.
-Вы меня тоже давно бесите! - я, конечно, так не сказал, но подумал. Думаю, он все по-моему взгляду. И не за чем тут слова расходовать.

На следующем уроке нам рассказывают про молодых людей, которые в качестве демонстрации против распущенности и разврата в СМИ отказались от еды, связали друг друга и заперлись в каком-то темном подземелье(а ключик потеряли). Некоторые шутнички, конечно же, сразу начали говорить, что, якобы, последний по-любому остался бы несвязанным, ну не зубами же его связали! Я подумал: "Какая разница, блин? Эти юноши решились расстаться со своей жизнью! Да вам бы хотя бы на мизинчик быть похожими на одного из них..." А вслух я обратился к Дали, нашему самому "остроумному" мальчику и по совместительству моему best-friend'у:
-Чувак, смеешься над смертью? Смеешься над подвигом? Смеешься над честью? Да что ты тогда вообще стоишь? - при этом я не жестикулировал, я просто прямо смотрел ему в глаза.
Мне было крайне интересно, какой эффект произвели мои слова, но... не прошло и секунды, как учитель начал говорить нам о милосердии.
После уроков девочки смотрели на нас сквозь ограду, и мне было больно, что я променяю однажды эти худые ноги, неуверенные улыбки, какой-то еще неясный мне вопрос в глазах на монашескую рясу. Я променяю. А они смотрят на меня, кто-то тайно, кто-то с надеждой, но смотрят ведь. Не знают, какой я плакса, видят только красивую форму. Это романтика.

Дома я прочитал записку, которую мне от кого-то передала одна третьеклассница:

"Ты самый красивый мальчик, которого я когда-либо видела. Ты даже красивей меня; правда, я не знаю, так ли это. Просто я очень сильно люблю тебя, и поэтому я могу быть слепой, - так говорят взрослые.
Ты хочешь быть монашкой, мужчина? Мир такой красивый, а ты видимо достаточно глуп, чтобы не понять, что ты часть его. И ты должен делать детей, потому что тогда красивого будет больше, это пошло, но так оно и есть. Если бы могла я тебе все понятно объяснить, ведь больше всего хочу, чтобы ты понял меня и не обиделся.
Beautiful Girl."

@темы: Проза

---

[Антипка Ушкин]

Люблю тебя, когда ты ешь пельмени:

Засовываешь сразу по два в рот,

А после пережёвываешь медленно

И отправляешь прямо в пищевод.



И вот ещё двоих на вилку нижешь,

Склонив главу над краешком стола,

Потом зачем-то всю сметану слижешь –

И вновь во рту их тёплые тела.



Они уходят молча, без эмоций,

В небытие скрываются из глаз…

Вот так и нам когда-нибудь придётся

Уйти в назначенный судьбою час.



Ну, а пока нам эта жизнь по вкусу

(Наверное, на то она и жизнь)

Сварю ещё, ты кушай, кушай, кушай!..

Но только, я прошу, не подавись.


ПЕРВОИСТОЧНИК: http://antipushkin.ru/