На расстрел Федерико Гарсиа Лорки

[Ниэби Оленьи Рожки]

Существует своего рода легенда,
что перед расстрелом он увидел,
как над головами солдат поднимается
солнце. И тогда он произнес:
"А все-таки восходит солнце..."
- И. Бродский.

Ты знаешь, как душно бывает испанской ночью?
Там, в темноте заливается песня рассвета.
Капельки пота стекают
за воротник. В клочья
Разбивается темное небо
Кровавым клинком.
Не спит он и видит это.

Не спит он, оставив мятежность своей постели.
Он смотрит на тычущих тонкими пальцами в небо.
Они открывают глаза.
И завтра, и через неделю
Они уже не увидят
Ни жен. Ни детей.
Не закроют окно и не сходят за хлебом.

Горячие пули в холодных стволах замирают в молчаньи.
Их души бесценны - едва ли дороже червонца.
Капельки пота стекают
за воротник. На прощанье
Он поднимает глаза
И видит,
как всходит
солнце.

@темы: Стихи

---

Благодарность

[suslik-n]

Пять дней был изолирован от внешнего мира, благодаря доблестной
полиции, которая как-то очень хорошо стала работать после выборов.
Люди, цените свободу.

Спасибо всем, кто поддерживал меня материально или морально. Эти строки посвящаются вам.

Белый голубочек, проволоку грызи
Икки, черный ворон, решетку раскуси
Спасибо панки братья, хоть я не верил в вас
Спасибо всем кто думал обо мне хоть час.

Страшно и поныне мне сейчас идти
Хоть на четыре стороны открыты все пути
Чую за собою кровавый злобный глаз
Не покинет паранойя хоть на один час

Как много разных мыслей вьется в голове
Вышел из тюрьмы я, неся ее в себе.
Помню черствый вкус казенного я хлеба
Люди цените хотя бы синие небо.

---

Стихотворение, не знаю как его назвать

[Yurgens]

Воть

Уж десять лет как изменилась ты
Россия-матушка, ты родина моя.
Сколько крови детской повидала ты,
Россия-матушка, ты милая моя.

За что же дети родные твои,
Россия-матушка, любимая моя,
Слезами заливают грудь твою,
Россия-матушка, печальная моя.

Ужель не обретём мы мир,
Россия-матушка, красивая моя,
Ужель не увидим радостный пир,
Россия-матушка, нежная моя.

Слёзы перестала лить
Россия-матушка, кормилица моя.
Забыла про детей своих,
Россия матушка, терпеливая моя.

Пора народ, пора вернуться нам назад,
Давайте ж вспомним нашу общую мать,
Давайте улыбку вернём на её уста,
И хватит, братья, кости глодать.

Я плачу от того, что творится тут,
Вражьи лица думают, что пройдут,
Не пустим тех, кто боль нам принесёт,
И будет тот, кто себя в руки возьмёт.

Скоро будет братский пир,
Скоро будет Российский мир,
Лишь руку протяните вы,
И сделайте все "Первые шаги"

---

Слащавый любовный стишок

[suslik-n]

Слащавый любовный стишок

Я не виню тебя, поверь мне, нет
Виноват я сам в этой любви
Себе я клялся много лет
Страдая ночью до зари

Ты, женщина со взглядом лани
И голосом хрустального стекла
Плачу тебе я много дани
Хоть знать того ты не могла

Я не виню тебя, поверь мне, нет
За то, что ты мне горечь принесла
Ты для меня, как солнца свет.
И вовсе не желала зла

Ты, что прекрасней всех на свете
Теперь всего лишь сладкий сон
Но я мечтаю, как мечтают дети
Внезапно станет явью он

Я не виню тебя, поверь мне, нет
Ведь знаю, что нет шансов у меня
Спасибо, что несла мне жизни цвет
Хоть, как подросток ошибался я.

---

Короткие рассказы 4

[suslik-n]

Короткие рассказики и "афоризмы"

Короткие рассказы 4
Философия.
В России одна философия – философия безвременья.

Пора заменить еду бомбами.
Наступает пора заменить еду бомбами. Не бомбы едой, а именно еду бомбами. Если «золотой миллиард» делает так, что пол-Земли подыхает от голода, а потом посылает своих умиляющихся представителей с гуманитарной помощью, то его пора накормить бомбами.

Все звезды галактик
Издали звезды красивы. Вблизи они гигантские шары, но никак не серебряные кусочки фольги. Но мы об этом узнали лишь недавно. Не пора ли нам совершить такие же открытия и о себе.

Мракобесы.
Они сожгут на костре учителя физики, но с радостью будут играть в I-phone.

Торговля.
В наше время далеко не все можно продать и купить. Просто слишком мало настоящих дельцов. Пора продавать вечера на крышах домов, домики на деревьях из гнилых досок. Даешь звукозаписывающую компанию «Хлопок одной ладони продакшн». Сдавать в аренду ветки на деревьях и камни вдоль дорог. Возле каждой замерзшей лужи поставить человека, который бы взимал плату со школьников, которые так любят кататься по гладкому люду по осени. На каждом окне будут стоять жалюзи и чтоб посмотреть на закат, облаченный в городской смог нужно будет заплатить десять рублей.

Травы
Издали это зеленый ковер. Но вблизи наш ответ джунглям.

Любовь женщин.
Женщины любят котят, телят, поросят. Не любят щенят, змей, крыс. Первых они любят больше не столько из-за того, что они милее, сколько потому что они похожи на младенцев. В самом деле, приглядитесь к их лицам и сравните.

Алкоголь.
Интересно, а что бы было если бы под осуждением человечества оказалась не алкоголь, а трава. Как бы поменялась вся культура. Ну и, конечно же появились пенсионеры, выкуривающие по косячку на Рождество и травокуры. Впрочем, последние, порой безобидней иных алкоголиков.

Если бы во рту росли грибы.
Если бы во рту росли грибы, то люди нашли способ хвастаться и этим.

Одинокий тролль.
Он был таким одиноким, что презирал всех остальных троллей, считая тех позерами

---

И снег летел в окно

[Ниэби Оленьи Рожки]

И снег летел в окно,
и свет в окне
до ночи не горел.
И мы сидели,
и где-то так же глубоко во мне
весна цвела.
Деревья за стеклом
седели,
Метель вокруг метала и рвала,
как беспокойно мечется в постели
тот, в чьей руке последние недели
по вене мутной тенью движется игла.

Кварталы темно-синие пустели
под взглядами квартирного стекла.
А человек сжигал себя дотла,
рисуя на стене борделя
как фениксом
становится
зола.

@темы: Стихи

---

Нивы

[Чудо рыжевого счатья]

За полями и морями,
Океаном и рекой,
Где граница меж мирами,
Нивы тянутся струей,
Тихо солнце затухает.
Огоньки стремятся в небо.
Тихим, ясным светом белым
День на ночь себя сменяет.
Навострила свои глазка
Незабудка прям туда, где синева.
Смотри как танцуют пары
Души медленно пленят.
К нам на землю снег идет
Тучи серые сгущая.
Новый час придет, уйдет
Малой звездочкой мерцая.
В поле травы забелели
С серым ландышем вдвоем,
Бесконечной струйкой жизни
Зазвучал в дали гобой.
Листья уж давно опали,
Дверца стара скрипит,
Барабаны застучали
Там, где свет луны, гранит.
За полями и морями,
Океаном и рекой,
Где границы меж мирами,
Нивы тянутся струей.

@темы: Стихи

---

Без названия пока еще=)))

[Aleta]

Если вдруг кто осилит. Начало большой вещи.


- Помнишь Мишу? Ну как его там… Огрим, гоблин, Горлум… а, Орк. Здоровенный такой амбал. В соседнем доме жил. У него семерка зеленая была, - сказал Олег, набив рот жареной картошкой.
- Неа,- отозвалась я.
- Ну ты… Он в соседнем подъезде жил. Всяко его видела. Он нас довозил до дома, когда Корабль сломался, - слово «Корабль» Олег произнес с особенной нежностью. Он помешан на автомобилях. На «хороших» автомобилях. В восемнадцать, получив права, он купил себе драную копейку. Но машины своей он стеснялся, и пока та догнивала во дворе, Олег работал: днем грузчиком, ночью охранником, бросил универ. Через полгода место копейки занял Корабль. Черный, с тонированными в ноль стеклами, огромный и величественный, приплывший из начала девяностых. Но лучших своих качеств он не растерял: просторный, плавный, мощный, будто бы вчера сошедший с конвейера. Идеальная машина для того, чтобы поздно вечером кататься по городу с друзьями и девушками.
Что мы и делали – Олег за рулем, я на «почетном» переднем сидении. Сзади, порой, помещалось аж 5 человек. Друзья, знакомые, знакомые знакомых... Олег рад их всех возить красиво, быстро и с комфортом. Каждый вечер, с Троллейного в центр, до клуба. Затем обратно с какими-то полутрезвыми девочками в салоне, после назад садятся какие-то мутные ребята и мы неспешно катимся на Родники. Оттуда на Затулинку, к какому-то типу за деньгами, под утро возвращаемся домой откуда-нибудь с Горского.
И поскольку мы всегда вместе, многие из «сидящих сзади» считают нас парой. Но те, с кем мы общаемся постоянно, в курсе, что наши отношения куда ближе. Мы брат с сестрой, двоюродные. Но зато каким-то чудом помещающиеся в одной квартире в одной квартире. В нашей трехкомнатной панельке перенаселение: дед, Олеговы родители, сам Олег, мама, папа и я. А еще питбуль Люцифер, и беспородная кошка Даша.
Тесно, зато ни в цирк, ни в зоопарк ходить не надо. Утро начинается с боя за ванную, потом бой за кухонный стол и горячую воду из чайника … И так весь день.
А пока все на работе можно насладиться тишиной. Дед, схватив тарелку с картошкой скрылся у себя в комнате, кошка там же, а пес дрых на «своем» кресле.
- Так вот, - не унимался брат:- Ты знаешь, где сейчас этот Миша?
- Не знаю. Я его самого не знаю, а до того, где он мне вообще дела нет.
- «Седьмое небо», в центре. У него там хата, как три наших, - торжественно произнес Олег.
- А знаешь, где работает? В охране.
-Ну, ну… Не наворуешь столько в охране.
- Я с ним говорил недавно. Обещал к себе устроить. Тридцатка в месяц будет железно.
- Олег, - жалобно протянула я:
-Тебе мало было?
- Иди ты… Давай еще начни говорить,, чтоб таксистом шел работать, все равно по городу катаюсь. Или дворником, потому, что другого ничего не умею. А потом скажи, что я полгода ни хрена не делаю, только с машины пылинки сдуваю.
Я не стала говорит о том, что все так и есть.
- Я тебе говорю, лучше, чем ваше такси. Свяжись я с ним раньше. Я бы уже так поднялся.
- А потом сел бы.
- Там законно все.
- Я б с ним не связывалась на твоем месте. Подозрительно быстро жизнь у него изменилась… Не бывает так.
- Ну, хочешь – сегодня вместе съездим к нему? Часов в семь, сегодня. Слюни на хату попускаешь, а заодно и убедишься, что нормально все.
-Ладно. Должен же кто-то за тобой, идиотом, следить…
- В семь выезжаем - ответил брат, встал из-за стола, сунул тарелку в раковину и ушел с кухни.
- А посуда? – возмутилась я.
-Кто последний, тот и моет!
- Кто уже поел, тот псину выгуливает!
-Нет. Мне лень, - заявил Олег.
-Ты завел – ты и гуляй.
-Ты знаешь, где половая тряпка, ты и убирай.
Полчаса поорали… И вот я уже летела по улице от куста к кусту. Пес пытался прыгать на прохожих, гонять голубей, играть с каждой палочкой… В общем. Наша собака – убийца способна убить только того, кто ведет ее не поводке – и то случайно.
Летели по двору, и тут как назло на нашем пути попался бордюр. По закону подлости я споткнулась, и, падая, выпустила поводок из рук. Пес стремительно убегал от меня.
Он несся прямо к моему подъезду, возле которого стояла девушка, стройная, хорошо и дорого одетая, ухоженная. Мое сердце сжалось… Люцифер с разбега хотел прыгнуть к ней «на ручки». Но реакция девушки оказалась совершенно не такой, как я предполагала Девушка резко выставила колено навстречу летящему псу, и когда тот шлепнулся на землю, наклонилась и сдержано похлопала его по голове. Люцифер крутился волчком, пытался еще несколько раз прыгнуть на нее, но натыкался на выставленное вперед колено.
- Все нормально?- задыхаясь, спросила я.
-Да, все в порядке, - ответила девушка:
-Кстати. Олег дома?
Я опешила.
-Эээ. Дома был. А Вы его откуда знаете? И меня откуда знаете?
- Да я собаку его узнала. С Мишей приезжала сюда, видела. А вот сегодня он сам не сможет приехать. Так что я решаю за него все организационные вопросы. Забыла представиться. Аня. И можно на ты.
- Очень приятно, я Олеся. Пошли в дом, что у подъезда стоять?
-Пошли.
-Слушай, - я открыла дверь подъезда: - может хоть ты мне объяснишь, что у меня брат делать собирался?
- А он тебе не рассказал? – мы поднимались по лестнице:
-Работа простая. Будет доставлять разного рода вещи до офиса и обратно.
-Какие вещи?
- Ты не бойся, там ничего такого. Мы занимаемся археологическими раскопками. Так что все это – не более, чем музейные экспонаты.
-Дорогие?
-Р азные.
По мере нашего приближения к третьему этажу все отчетливее слышались звуки стрельбы, крики… А так же грохот танков, взрывы, напряженная музыка…
Зайдя в комнату Олега мы увидели весьма забавную картину: Олег сидел в одних трусах и ожесточенно щелкал мышкой.
- Олег! – закричала я:
- К тебе пришли!!!
Олег щелкал мышкой, и не замечал нас.. Я потыкала брата пальцем.
Он повернул голову в нашу сторону.
-Привет. Олег, я к тебе с документами, - Аня полезла в сумку.
-Привет. Я тебя не заметил. Игра интересная.
- Знакомо, - Аня улыбнулась:
-Ладно, вот тебе договор – подписывай. Можешь даже его прочитать, - девушка достала из сумки несколько листов, скрепленных степлером. Олег взял бумаги и принялся изучать их с умным видом.
-Ты опять какую-то ерунду купил? – строго спросил дед, заглянувший в комнату.
-Неа, на работу устраиваюсь.
-Это правильно, - дед смягчился:
-За ум надо браться. Тебе двадцать два, я в твоем возрасте работал за троих, чтоб жену и дочь прокормить, дом построил, войну прошел. А у тебя собачка, машинка, игры. Я уж про остальное не буду при людях.
- Дед, не начинай, - я резко оборвала начавшийся монолог. Каждый день по десять раз слышу.
-НГАХ- это что такое? Олег оторвался от листов.
-Новосибирское Государственное Археологическое Хранилище, филиал, - протараторила Аня.
- Никогда не слышал о таком.
- Но оно есть. Во дворах спряталось – его и не видно. Но для справки – это почти на Проспекте Писарева. Точнее адрес по навигатору посмотришь, я его не помню. Тебе Миша не отдавал еще?
Олег отрицательно покачал головой.
-Сложнее уже, сложнее, - Аня прикусила губу:
-Подожди, я попробую до него дозвониться.
-Не отвечает. Дрыхнет. А то чего ходишь, хвостом машешь? – Аня наклонилась погладить Люцифера, с потерянным видом бродившего по комнате. Обычно девушки, выглядящие подобным образом не испытывают любви к крупным, слюнявым, линяющим собакам. И в общении – неприятны. Причем чем дороже одежда – тем больше высокомерия. А тут – такая простая девушка, хотя сумочка от именитой фирмы, пальто далеко не из дешевых, косметика. Стоп. А косметики нет вообще. Давно я такого не видела.
Смуглая, кожа ее как будто отретуширована для обложки дорогого журнала, ни одного изьяна, длиннющие черные ресницы. А под ними – совершенно завораживающие, темно карие, почти черные глаза. Сама же она – невысокая, подтянутая, и в то же время женственная – большая грудь, тонкая талия, пышные бедра. Волосы черные, до пояса. Я ни у кого таких не видела. Каждый завиток, каждый локон блестит.
От нее веет востоком – теплом, золотом, сладкими винами и пряностями. Весьма нелепо смотрится в комнате, где давно выцвели советские обои, где старомодные шторы изрядно застираны, а ковер на полу частично съеден собакой.
Признаюсь, мне завидно. Я не из дворцов арабских шейхов, я отсюда. С окраин. Мне идет эта тоска, панельки, хрущевки, изгаженные подъезды. Типовые, одинаковые.
И пусть меня называют красивой, красота и яркость – не одно и то же. Не составит труда перепутать меня с какой-нибудь другой блондинкой, одетой с распродаж.
Все, что мне остается – молча завидовать таким женщинам. Если смотреть объективно, я родилась не там, не в той семье, не в той части города.
Спальные районы затягивают. Грязь с обочин пачкает обувь так, что чистить ее бесполезно – выйдешь на улицу – и снова слой песка. Но это не беда.
Есть другая грязь, хищная и опасная. От нее так же бесполезно чиститься. Пока ты здесь – она будет липнуть, делая ноги все тяжелее и тяжелее. Пока не настает момент, когда эта тяжесть просто не дает человеку двигаться. И тогда приходит смирение. И нередко приходит вместе со страшным беспробудным пьянством. Или наркотиками. Грязь облепляет с ног до головы.
Есть вариант – обходить все лужи, тосковать, считать копейки до зарплаты… В нашем доме так всегда было. И в то, что можно что-то изменить верит только Олег. Но он либо ничего не делает, либо делает какую-нибудь ерунду.
Я надеялась, что договор, подписанный им, не принесет нам новых проблем.
Быстро чиркнула ручка – и вот одним тунеядцем в мире меньше.
-Что с навигатором? – спросил Олег.
-А что с ним? Он у нас дома, за ним надо ехать.
-Съездим. Что, мне прямо бесплатно навигатор дадут?
-Да, прямо бесплатно.
-Круто.
Аня достала сотовый, снова набрала номер.
- Привет милый. Спишь?
-А ты не спи. Навигатор дома у нас? – в следующий миг Анин крик заставил нас вздрогнуть:
-Кому отдал? Владу? Да он не привезет ничерта! Либо забудет, либо потеряет, либо у него машина сломается, либо заблудится.
-Где рядом? И че он там делает?
-Копают? А он там каким боком?
-Чья? Как положено? За оградой? Ничерта себе. То есть накрылся наш выходной?
-Ладно, хорошо, заберем. Как приедем.
-Давай, до встречи, - Аня сунула телефон в сумку.
- Спешу обрадовать, Олег, твоя работа начинается чуть раньше и чуть денежнее.
-Когда?
-Сегодня вечером. Или ночью. Как повезет. До 11 раскопают.
-Че раскопают?
-Захоронение, - ответила Аня, и увидев в глазах собеседника немой вопрос, дополнила
-Они же археологи, это нормально.
-Странный археологи, на ночь глядя что-то копать, - смутилась я.
-А ты других видела?
Я смутилась. Видимо, мои представления об археологах сильно отличались от реальности. Но зачем копаться в земле ночью, я понять так и не смогла. Хотя в наш век черных риэлторов, черных зарплат… Не исключено существование каких-нибудь черных археологов.
-Олег, - Аня обратилась к моему брату:
- Подъедешь сегодня к 11 на Клещихинское кладбище. Справа объедешь – там мы. Сразу скажу – на подъезде мусора могут стоять. Попытаются остановить – забей, как будто их нет, - посла Аниных слов мне как-то резко перестала нравится затея с Олеговой работой.
- Как забить?
- Просто. Это если тебя остановить попытаются. А мне вот бежать пора – Аня посмотрела на часы:
-Все, тогда около11 на кладбище. Никаких вопросов? Тогда давай выпускай меня.
Аня попрошалась с нами, а Олег, захлопнув входную дверь вернулся в комнату и плюхнулся на кровать. Та жалобно скрипнула. Все как обычно – комната, компьютер. Мы. Окно. С третьего этажа видны гаражи – разных цветов, разных размеров. Но одинаково заржавевшие и облезлые. За гаражами – город. В городе – поздняя весна, перые по-настоящему жаркие дни. Зато все еще холодные ночи.
Мне часто не спится. Я сажусь на подоконник. Думаю. Мечтаю. Жалею о чем-то. На диване, в другой стороне комнаты храпит профессор, обняв учительницу математики. Им наверняка снится работа. Или то, как они на барахолке покупают ботинки на сотню дешевле, как выращивают помидорки на огороде. Жизнь проста, однообразна и бесчувственна. Она размеренно перешагивает будни, иногда спотыкается о выходные, но не меняет привычного темпа.
Когда-то они были молоды, как мы с Олегом. Так же мечтали… Отец об успехах в науке, мать о втором ребенке, о большой светлой квартире. Но мечты пожирали будни. Папа принимает бесконечные долги студентов-второкурсников. Мама учит детей математике, готовит ужин на кухне перенаселенной панельки и мирится с тем, что из их единственной дочери выросло, что выросло…
Хотя какая разница, если все равно меня сожрет работа и быт, а если не работа, то сожрет выпивающий муж, ипотечный кредит. Рутина – даже если мне повезет, от нее я никуда не денусь. Университет, работа, дом. Любовь – как глоток свежего воздуха. Но очередное разочарование заставляет возвращаться на вытоптанную по кругу тропинку.
Выходной дома – уборка, Интернет. Так наступил вечер. Олег уже оделся – нервно ходит туда-сюда по квартире.
– Лесь, со мной поедешь? – мы столкнулись в коридоре.
-На кладбище? Нет.
-Зомби боишься? А может оборотней? Или нет… К нам в машину сядет страшный некромант, а в его большой черной сумке будет лежать башка дохлой кошки.
- Да ну тебя. Не страшно. На Троллейном ночью страшнее.
И тут Олег сделал придурковатое лицо, вытянул руки вперед и пошел на меня, волоча одну ногу и завывая:
- Есть позвони-и-ить? Дай мне свой телефо-о-он! Найду – мое-е-е!!!
Но тут раздался телефонный звонок. Зомби – гопник вновь сделался человеком, взрослым и наигранно серьезным.
- Да, выезжаю уже, - ответил он и обратился ко мне:
- Ну че, ты со мной? – я кивнула, вспомнив про милицию. У него и так не все гладко. Должен же кто-то смотреть, чтоб не наделал глупостей.
-Ну тогда одевайся быстрее.
Я так и сделала – быстро влезла в узкие джинсы. Футболки под рукой нормальной не нашлось – выбрала наименее мятую. Сверху старая черная ветровка. Достала из шкафа старые стоптанные кроссовки – к ночной прогулке по погосту готова.
Вместе с Олегом мы вышли в подъезд. Хлопнула дверь и стало совсем темно – какой-то гад снова выкрутил лампочки. Но не беда, спуститься вниз я могу и вслепую – двадцать лет практики, как-никак.
Я шла по лестнице и слышала, как несколькими этажами выше разговаривают какие-то парни, но слов не разобрать. Их голоса отражались от холодных крашеных стен и доносились до нас бессмысленным басистым гулом. Где-то выше со скрипом открылись двери лифта. Запищал домофон, мы вышли на улицу.
Свежий майский ветер приятно теребил волосы, мирно шелестела первая листва, фонарь над дверью подъезда светил слабо, но уютно. Я с детства люблю тихие вечера в этом дворе, когда в воздухе что-то такое необъяснимое, дурманящее, заставляющее сердце биться чаще. Этот запах еще не наступившего лета заставляет намертво врезаться в память, казалось бы, малозначительные вещи. Мне лет пять – мы с мамой возвращаемся с огорода, где она допоздна болтала с соседкой. Мне десять, я долго гуляла с подружками, на часах – пол-одиннадцатого, меня давно уже потеряли, я стою у подъезда и придумываю оправдание. Мне четырнадцать, меня провожает домой мой одноклассник Дима, я думаю, что очень сильно его люблю и непременно выйду замуж. Но он оказался дураком. Мне пятнадцать, я целуюсь со Стасом, думая про себя то же самое. Мне шестнадцать, Стас оказался козлом, и я с соседкой Светой заливаю горечь расставания теплым дешевым пивом. В семнадцать – уже не волнуюсь по поводу парней, катаюсь по двору за рулем Олеговой машины. В восемнадцать с горечью смотрю на эту машину и осознаю, что хозяин ее крупно влип. Было ли, не было, посадят, не посадят. Все обошлось. Мне девятнадцать – я гуляю во дворе с маленьким забавным щенком, и вся куча проблем уходит на второй план.
Мне двадцать, я стою у подъезда и курю, в ожидании поездки на кладбище на ночь глядя. Какой бред…
Я бросила окурок на растрескавшийся асфальт и села в машину. Мягко хлопнула дверь, запах весны сменился резким запахом ароматизатора, а тишина – громкой музыкой, от которой сотрясалось все внутри.
Мы торжественно выкатились со двора на дорогу и полетели. Тут совсем недалеко, мы притормозили – вот и поворот на кладбище. Но вместо обещанной нам милиции мы видим машину ДПС. И Олег, вместо того, чтобы снижать скорость, сильнее надвил на педаль газа и показал в окно средний палец. Гаишник заскочил в машину и, включив сирену, устремился за нами. На такое сложно не обращать внимания. Наша машина набирала скорость, я то и дело нервно оглядывалась назад.
Как только стрелка спидометра показала сотню, гнавшаяся за нами машина исчезла, как будто ее здесь и не было никогда. Резко погасли проблесковые маячки, резко затих надрывной рев мотора старого жигуленка.
- Что за хрень? – Олег округлил глаза.
Мы резко снизили скорость и въехали на грунтовую дорогу. В свете фар мелькали кресты, надгробия. Венки и оградки. Поднялся ветер, и на лобовое стекло попало несколько капель. Еще дождя здесь не хватало.
А когда прямо под колеса выскочил огромный серый пес. Он отошел с дороги и побежал за нами с громким басистым лаем.
Я твердо решила, что из машины не вылезу.
Вскоре мы увидели группу людей. Они стояли полукругом, уставившись в яму. Странная компания.
Ближе всех стояла уже знакомая мне Аня, а вокруг нее вертелся тот серый пес, так напугавший меся.
За спиной Ани стоял Миша. Его огромную фигуру и лысую голову я узнала сразу.
Прямо на краю ямы на корточках сидел парень, одетый во все черное. «Красивый» - подумала я. Стройный, высокий, из под надвинутого на глаза капюшона свисали, закрывая половину лица, русые волосы. Было видно лишь длинный прямой нос, тонкие губы и острый подбородок. Люблю людей с такими правильными, аристократичными чертами лица. Интересный парень. Ему идет задумчивость. Он сидел неподвижно, внимательно глядя в яму, потом достал из кармана сигарету, повернулся к стоявшему сзади человеку и протянул руку. Тот дал зажигалку, переключив мое внимание на себя.
Какой странный. Одет в поношенную черную куртку, его изрядно поношенные камуфляжные штаны заправлены в грязные берцы. Вид в целом неряшливый, но гладко выбриты виски, а волосы, выкрашенные в ядовито-зеленый цвет, аккуратно собраны в хвост. Лицо – необычное, угловатое, не сказать сразу – красивое или уродливое. Парень высок и плечист, но даже не смотря на это кажется задохликом по сравнению с Орком.
На следующем человеке мой взгляд не задерживался: мужчина, средних лет, среднего роста, в обычной одежде, с обычным лицом.
В стороне от мы стояли и говорили о чем-то еще двое человек. Один из них был стар, худощав. Но он не позволял годам себя портить. Держался прямо, гордо. Был одет в дорогой строгий костюм. Интеллигент… Наверняка занимает не последнюю должность.
Второй же человек был почти полной его противоположностью. Невысокий. Коренастый, с большим животом, одетый в брюки и кожаную куртку. Его одежда, его фигура, его расслабленная поза и самоуверенные жесты делали его похожим на криминального авторитета из телесериалов.
Я преодолела свой страх перед псом и вылезла из машины. И в этот момент все эти люд уставились на меня в недоумении.
- Здрасте, - мне показалось мой голос звучал очень тихо и нелепо.
- Ну, здравствуйте, - отозвался старик в костюме.
- Вы – Олег? – продолжил он, уже обращаясь к моему брату.
- Я. Здравствуйте.
- Молодой человек, вы сегодня договор подписывали? Вас все условия устроили?
- Ну да.
- А почему Вы их не выполняете? – старик говорил совершенно спокойно, словно беседовал о погоде.
- Сегодня получилось так. Неожиданно позвонили, не успел сестру домой отвезти.
- Ладно, я понимаю. Но настоятельно рекомендую сначала закончить все дела, и приезжать без посторонних.
- Хорошо.
Олег… Он ужасен. Он обязательно делает все не так, как просят а так, как ему внезапно захотелось. Я не поняла, куда он вообще влез? Прячутся, работают ночью, ставят на стражу полицию. Это еще можно было бы понять, если машина, гнавшаяся за нами не исчезла.
- Копылов!- в тишине ночного кладбища громко рявкнул «криминальный авторитет».
- Что за хрень?
-А че как хрень – так сразу я? – возмутился парень, сидевший у ямы.
- Потому, что как хрень – так сразу ты! Иди сюда – скажу все.
Парень с трудом поднялся, швырнул окурок в траву и побрел в сторону «криминального авторитета».
- Смотри, что мне дали! – Олег неожиданно толкнул меня в бок, а потом сунул под нос навигатор. Я не разделила его восторга.
-Ну что, поехали? – Анин звонки голос заставил меня вздрогнуть. А огромный пес завтавил меня спрятаться за Олега.
- Не бойся, он тебя сам боится, - сказала Аня.
Но уверенности мне это не предало. В далеком детстве меня укусила такса, и с тех пор я боюсь собак, всех, без разбора. Люблю животных, но с чужими собаками, тем более с крупными, стараюсь не связываться.
- Привет, - к нам подошел Миша.
- Здарова, - Олег пожал ему руку:
- Мих, садись вперед. Леська, извини, мы по-другому не влезем.
- Зеленый! Влада бери и давайте сюда! – крикнул Орк:
- Мы уезжаем.
-Сейчас! – раздался голос из темноты.
Пес радостно запрыгнул в багажник , затем машина просела под весом Миши. Олег сел за руль, установил навигатор, поправил его, потом еще раз поправил и с тупой улыбкой принялся любоваться обновкой. Мы с Аней с комфортом расположились сзади, но вскоре пришли еще двое, и нас сместили в середину и «сплющили». Вот за что мне нравилась копейка, так это за то, что в нее много народу не помешалось. Если даже и впихнутся – машина с большим весом никуда уже не поедет.
Радовало только одно – я была прижата к тому самому парню в черном, и могла разглядеть его поближе. Огорчало другое – я вряд ли могла бы с ним заговорить. Его будто вовсе не было в машине. Пустым взглядом он смотрел в окно и вертел в руках сотовый. У другого окна сидел Зеленый. Он играл с… тамагочи…
Эта зараза не миновала и меня. Где же мои семь лет. Не то, чтобы солнце светило ярче и трава была зеленее. Просто в детстве это больше радовало. Отмотать бы время лет на десять…
- Можно посмотреть? – я протянула руку к игрушке.
- Можно, только зверька не угробь, - Зеленый отдал мне тамагочи.
- Спасибо. Верну здоровым и счастливым, - и я принялась тыкать на кнопочки, увлеченно, как тогда. В детстве.
- Ты где это нашел? – поинтересовалась Аня. А тем временем мы выкатились с грунтовой дороги на асфальт.
- На помойке, - усмехнулся Зеленый.
- Ты теперь и в помойках роешься? Поморщилась девушка.
- Вообще нет. Но мимо пройти не смог. А ты бы смогла?
- Спокойно.
- Скучная ты. У тебя в детстве такой был?
- Прямо… - она махнула рукой:
- Я магнитофон только в общаге увидела на первом курсе. А ты про игрушки…
- Влад! – позвал Зеленый. Тот не отреагировал.
- Влад! Жрать будешь? – никакой реакции.
- Толкни его…, - Зленный, видимо, хотел меня назвать по имени.
- Леся, - назвалась я.
- Зеленый, - панк улыбнулся:
- Леся, будь другом, толкни Влада.
Я слегка пихнула его в бок локтем. Влад встрепенулся.
- У тебя тамагочи был в детстве? – спросил Зеленый.
- Что? – переспросил Влад. Хотя на его лице читался другой вопрос «Где я?».
- Тамагочи? Был?
- Ну был, а что?
- Да просто. Ты, кстати, куда сейчас?
Влад пожал плечами.
- Пошли отмечать? А? – не унимался Зеленый.
- Кому отмечать, а кому работать и работать еще. Дурацкие вопросы остались?
- Один, - встряла в разговор Аня:
-С тобой все в порядке? Выглядишь хреново.
- Для человека, не спавшего уже третьи сутки, я еще очень неплох, - угрюмо пробубнил Влад, отвернувшись к стеклу.
Потом сунул под голову сумку и закрыл глаза. А в одном из поворотов свалился на меня.
Всего двадцать минут требуется, чтобы по пустым улицам спящего мегаполиса долететь с окраины до центра.
Машина остановилась у входа аккуратного трехэтажного здания за кованым забором. Свежая краска на стенах, идеально чистые зеркальные окна – дом не так давно был отремонтирован.
Над входной дверью красовалась надпись – «Новосибирское государственное археологическое хранилище».
- Приехали, - радостно объявил Олег.
- Ну ты и носишься, - восхитился Миша.
- Это я еще не ношусь, - гордо заявил Олег.
- Не хвастайся, - я попыталась пристыдить брата.
- Просыпайся, приехали, - я растолкала Влада, который спал, нагло завалившись на меня. Тот потер глаза. Встряхнул головой и медленно вылез из машины.
Мы попрощались и отправились все по своим делам. Домой мы добрались настолько резво, что я ни на миг не пожалела, что пересела вперед.
Выходя из машины я запнулась о забытую Владом сумку.
Вернулись домой мы за полночь. Все уже спали и мы с Олегом старались быть как можно тише. Домашние давно уже смирились с тем, что мы приходим во столько, во сколько приходим. Главное условие – никому не мешать спать.
С Люцифером это сложно. Он, конечно, не воет, не визжит, но в тишине спящего дома очень уж громко цокает когтями по полу и громко бьет по стенам хвостом.
Но в этот раз он реагировал на нас как-то странно. Пес наклонил голову, будто он провинился и тихонечко помахивал опущенным хвостом, держась на расстоянии.
- Блин, опять что-то сгрыз, -вполголоса сказала я.
-Лютый, иди сюда, - почти шепотом скомандовал Олег. Пес увереннее завилял хвостом и начал топтаться на месте. Олег шагнул к нему. Пес не отступил. Тогда Олег взял из моих рук сумку и попытался поднести ее к Люциферу. Тот выпучил глаза, прижал остатки ушей, что сделало его морды крайне глупой, поджал хвост и отскочил назад. Мы изо всех сил старались не смеяться.
-Лютый, это же сумка. Дурак слюнявый. Су–у-умка, - Олег стал плавно подносить рюкзак к собачей морде. Но пес пятился назад, поджав хвост. А затем развернулся и убежал на кухню. Странно.
Я пожелала Олегу спокойной ночи и зашла в нашу с родителями комнату. В сумраке разделась, как можно аккуратнее сложила вещи и сунула на подоконник. Туда же кинула и сумку, с трудом поборов желание покопаться внутри и выяснить, что же могло напугать пса. Но я слишком хорошо воспитана, чтобы рыться в чьих-то вещах.
Вместо этого я поглядела в окно. Во дворе почему-то было необыкновенно тихо. Нет ни местных алкашей, ни шумных дворовых собак. Ветер – и тот затаился. На небе ни облачка – даже и не скажешь, что совсем недавно капал дождик. Так тихо, что я слышу, как где-то вдалеке стучат колеса поезда.
Я раскладываю свое кресло, стелю постель и залезаю с головой под одеяло. Какое безумное счастье – осознавать, что завтра суббота: на учебе всего одна пара – и та третья, родители, дед и дядя с тетей свалят свалят на огород – сезон начался, Олег к какому-то другу на дачу, планируется пьянка, так что с ним я встречусь только к понедельнику, пса он берет с собой – неплохой бонус. С этими радостными мыслями я уснула. Но спалось мне на удивление плохо- всю ночь в квартире что-то шумело: то скрипел пол, то дребезжали окна. А когда около пяти утра на кухне загремела посуда, спать вконец расхотелось. Было неуютно, как в доме с приведениями.
Но единственным приведением в этом доме была я. Шлялась по дому без дела: умылась, помыла голову, накрасила ногти, стерла, накрасила по новой, в перерывах шесть раз пила чай и уничтожала бутерброды. А также приняла судьбоносное решение – не ходить на экономику.
Потом смотрела как в лучах рассвета просыпался город. Сосед сверху, таксист, поехал на работу. Сосед снизу, алкаш, по синусоидальной траектории возвращался домой «с работы».
Часов в семь засуетились домашние.
-Леська, чего не спишь? – дверь на кухню отворилась и туда зашла мама. Смешная, в халате, в тапочках, на голове – бигуди.
- Да не знаю. Что-то сегодня всю ночь гремело, - я пожала плечами.
- Лютик, наверное, буянил. Поедешь на огород?
- Нет, нет – я энергично замотала головой.
-А что? Поехали – поможешь. На огороде – красота, солнышко, птички поют…
- Да у меня учеба сегодня, - я сделала вид, что очень сожалею, что не могу поехать на огород.
-Ты же по субботам не училась вроде, - удивилась мама.
- Да нам… У нас консультация сегодня.
От надобности сочинять что-либо еще меня спас папа.
- Всем доброе утро, - отец бодро поправил усы.
- Доброе, - отозвалась я и потянулась к заварнику, чтобы налить себе седьмую кружку чая.
- Как в университете дела? – начал докапываться отец. Образование – это у него больная тема. «Закончишь ВУЗ – найдешь хорошую работу, в университете найдешь себе хорошего мужа, друзей – одногруппников. Это все очень полезно, будешь потом жить, как человек.» Хотя сам отец всю жизнь в университете и лет десять уже ходит в одних и тех же ботинках. Просто он фанат своего дела. И если бы даже ему совсем не платили, он бы все равно занимался бы своей любимой электроникой.
- Нормально на учебе, - ответила я папе. И он реально верит.
- Ну ты давай, не прогуливай только, - папа тепло улыбнулся.
- Нет, конечно не буду, - ответила я и подумала, что в третий раз за семестр на лекцию по экономике я уж точно не пойду. Поставили в субботу, вот и ходят на нее десять человек со всего потока.
Я ушла с кухни к Олегу в комнату, и села за компьютер. Брат валялся на кровати и гладил Люцифера, развалившегося пузом кверху.
- Что, запрягли? – я злорадно покосилась на Олега.
- И тебя с добрым утром, - невесело отозвался он;
- Только уснул – они со своим огородом. Не выспался ни черта.
- И я тоже. Всю ночь что-то шумело.
- У тебя хоть шумело. А у меня пес полночи скребся в дверь. В коридор ему зачем-то понадобилось.
- Ну и выпустил бы.
- Ну и выпустил бы. А там столько обуви несъеденной.
- Слушай, у тебя телефон Орка есть? – неожиданно вспомнила я:
- Надо Владу сумку вернуть.
- Телефон есть. Я попозже позвоню.
- Хорошо, - я потянулась к системнику.
Час пролетел незаметно, все уже уехали из дома, в квартире остались только мы с кошкой. И кто бы что не говорил, статься один на один со вкусным фруктовым чаем и компьютером – это прекрасно.
«Динь-динь» - старомодный звонок оповестил меня о чьем-то визите. Я решила, что уже вернулся Олег, и открыла дверь.
- Привет, - на пороге стоял Влад. Выглядел он потрепанным. Ссутулившийся, в мятой одежде, с торчащими в разные стороны волосами. На его бледном лице улыбались только губы. Резко выделялись мешки под глазами, а сами же глаза… Интересные такие. Хищные, холодные, пугающие, но вместе с тем и завораживающие. Серые, как асфальт мегаполиса. Хорошо, что я не смогла как следует разглядеть Влада вчера вечером. Если бы такие глаза я увидела вчера – я бы не спала всю ночь.
- Привет, – возникла неловкая пауза.
- Чай будешь? – спросила я.
- Давай. Хочешь вафельки?
- У тебя есть вафельки?
- Да, в сумке, - Влад повесил куртку на крючок.
Я отправилась за сумкой. Мой гость тем временем зашел на кухню. И Дашка, мирно сидевшая на окне, вскочила. Она прижала уши, выгнула спину, вздыбилась. А затем кошка самым натуральным образом зарычала. Резко соскочила и со всех ног бросилась прочь с кухни. Влад застыл с табуреткой в руках.
-Что это с ней? – я удивилась. Влад пожал плечами. Я включила чайник и села за стол.
- Вообще какие-то странные веши творятся, - пожаловалась я:
- Твоей сумки вчера наш пес испугался…
- Может от нее чем-то пахнет. Она где только не валялась.
- А кошка почему тебя боится?
- Тебе лучше знать, твоя кошка, - Влад пожал плечами и выложил на стол пачку шоколадных вафель. Он никак не хотел рассказывать, в чем же дело.
- Тебе кофе или чай? – я стала доставать кружки.
- Давай кофе.
- Сколько кофе сыпать? С сахаром?
- Две давай. И сахара четыре. Хотя нет, кофе давай три. А то вообще усну. Жизнь пошла веселая.
- А что так? – я поставила перед Владом чашку с его… сиропом.
- Много работы. И делать все приходится в срочном порядке.
- А кем работаешь?
- Сложный вопрос. В трудовой написано, что я эксперт. На самом деле я разве что крыши не чиню.
- А что должен делать?
- Должен сидеть в офисе, смотреть, что же такого откопали и насколько это может быть дорого. А сам таскаюсь не пойми куда, не пойми зачем.
- Знакомо. У меня работа такая же. Устраивалась переводчиком. Сейчас занимаюсь наполнением сайта фирмы.
- Интересно?
- Не особо. Просто работа по специальности. И за нее хоть какие-то копейки платят..
- Учишься еще?
- Да.
- Хоть это нравится?
- Нравилось раньше. А сейчас остыла.
- И зачем тогда всем этим занимаешься?
- Отучилась уже почти три года, бросать жалко.
- Обидно.
- Не то слово. Пять лет теряю просто так. Поступала – думала. Что переводчикам платят много, что буду сидеть в современном офисе, что будет карьерный рост. А на деле – нет такой работы. Много насочиняла себе.
- Мне проще было, когда учился, у меня подобных иллюзий не было.
- Ты закончил уже?
- Не доучился, - Влад вздохнул.
- А то случилось?
- Много всякого - разного навалилось. Учеба, две работы, жениться вздумал. Тихий ужас.
- Ты женат? – искренне удивилась я.
- Отчасти.
- Это как? – удивилась я.
- Сложно там все. Если бы я сам понимал, я бы объяснил.
- И не подумала бы, - сказала я. Влад удивленно вскинул бровь. Я продолжила:
- И даже не потому, что после свадьбы принято носить обручальное кольцо.
- А почему?
- Просто выглядишь слишком молодо, чтобы быть женатым. Обычно люди, похожие на тебя если и женятся, то поздно.
-Похожие на меня? – удивился Влад:
- А поподробнее?
- Поподробнее? У меня целая теория на счет человеческих лиц. Правда она интуитивная и понятная только мне. Давным – давно, когда я училась в художественной школе, мне приходилось очень часто писать людей. Но так или иначе я стала замечать, что люди с похожими лицами похожи и внутренне. Причем не так, чтобы люди с большими глазами были внимательными, а люди с тонкими губами – злыми. Схожий тип поведения и жизненные ценности. И вот смотришь на человека и видишь уже не только внешность, но и что-то большее. И жить легче, и писать легче… Как-то так.
- А сейчас ты рисуешь?
- Мало. Именно рисую. Ерунду всякую на заказ. А чтобы от души… Давно не было.
- Почему все так грустно?
- Вдохновения нет.
- Куда делось?
- Знала бы, нашла бы давно. Но жизнь какая-то скучная стала.
- Что мешает сделать ее веселее?
- Не знаю. То, что раньше цепляло, уже не так волнует. Старею, наверное.
- В твои – то годы?
- Увы, - я развела руками:
- Универ - работа - интернет. И так каждый день. Друзья все поразбежались – кто уехал, кто женился, кто заучился – заработался. У них – такая же скука. Представляешь?
- Представляю, - Влад отхлебнул кофе:
- Сам однообразия не переношу.
- И как спасаешься?
- Влезаю в неприятности.
- Специально?
- Нет. У меня талант.
- А у меня нет таланта. Проблем куча – но это рутина все… А нужна хорошая встряска.
- Съезди куда-нибудь.
- Куда? У меня денег даже на автобус нет.
- Зачем деньги? У меня идея возникла. Поехали к Мише на дачу?
- А что там?
- Тебе Олег ничего не сказал?
- Нет.
- Стукнешь его за то, что он тебя на кладбище притащил, а на шашлыки не позвал?
- Нет. Мне зачем туда ехать? Знакомых никого нет.
- Ну… Познакомишься с кем – нибудь.
- Да ну.
- Там, знаешь, какая природа? Вот тебе и вдохновение.
- А я леса-поля-речки не пишу.
-А что тогда рисуешь?
- В последнее время город. Людей. Ближе.
- Можешь показать?
-К сожалению нет. У меня все в мастерской, а дома только пара набросков.
- Жаль. А их показать можешь?
- Извини. Я никому ничего не показываю, пока не закончу. Мешает очень.
Неожиданно раздался замогильный вой, звон колоколов вперемешку с рычанием. Влад вздрогнул от неожиданности и принялся судорожно рыться в карманах.
- Да, - Влад поднес телефон к уху.
- Я вот как раз там.
- Ну… через час. Только со мной еще Олеся приедет.
- Нет, не через два, - Влад сунул телефон обратно в карман.
- Эй, я вроде бы никуда не соглашалась ехать, - возмутилась я.
- Ну это дело времени.
- А я не хочу никуда. Я хочу сидеть дома.
- Такой день. На улице – лето. А она дома плесенью покрываться хочет.
И правда, подумала я. Чего тухнуть. Даже если мне будет на даче скучно, я хотя бы запомню. А дома останусь – день просто потеряется.
-Уговорил. Сдаюсь.
Влад довольно улыбнулся:
- Давай собирайся.
- Ага, - кивнула я и пошла в комнату.
- Только можешь поторопиться? Просто мне еще домой заехать надо. Через час обещал в Кудряшах быть.
- Ты где живешь? – я обернулась.
- Ориентировочно – Заельцовский Бор.
- И как ты собираешься успеть?
- Успеем. Сейчас пробок быть не должно.
Я оделась, и мы вышли во двор. Автомобиль Влад оставил прямо у подъезда. Печальное зрелище- девятка без бамперов, с треснувшим лобовым стеклом, на правой передней двери – вмятина. Я даже не сразу поняла, что она черного цвета – машина была покрыта слоем грязи. Я села внутрь.
- Дверь не закрыла. Сильнее хлопай.
Бабах!
- Еще сильнее, - подсказывал Влад.
С четвертой попытки дверь сдалась. Когда машина поехала – мне стало не по себе. Все болталось, скрипело, гремело и казалось, что машина вот-вот развалится.
Но еще страшнее мне стало тогда, когда мы выехали на дорогу. Даже мне, человеку привыкшему к резким и неадекватным действиям водителя приходилось закрывать глаза от страха.
На одном из перекрестков я даже завизжала – мы пронеслись в сантиметре от автобуса и тут же затормозили, чуть не влетев в зад какой-то белой машине.
Когда бешеный утюг остановился я вздохнула с облегчением. Влад направился к некрашеной калитке. Я последовала за ним и попала во двор. Выглядел он неуютно – сорняки, какой-то засохший куст, строительный мусор в белых мешках. Крыльцо зато – новое, сложенное из кирпича, с коваными перилами. Но на фоне старого дома оно смотрелось нелепо. Как и новая железная дверь, которую непонятно зачем сунули в ветхий дверной проем.
Зачем- я поняла в тот миг, когда вошла внутрь.
Свежий ремонт, новый шкаф в прихожей.
- Не разувайся. Тут грязно, - сказал Влад и шмыгнул в комнату. А я решила подождать его на диванчике в прихожей.
Стала осматриваться. Дом выглядел неуютно, необжито. И это не смотря на красивые нежно - салатовые обои, на расставленные вещи, на цветочек на столе. Две двери новые, вместо третей – кусок полиэтилена. Мне стало любопытно. Я подошла ближе и приоткрыла полиэтиленовую «занавеску». За ней скрывался совершенно другой дом. Старый, с побелкой на стенах, с запахом сырости и пыли. Дом наверняка достался от ушедшей в мир иной бабушки. Комната казалась осиротевшей. Уж не знаю почему, но мое воображение в деталях нарисовало мне седую аккуратную старушку, закончившую свои дни на этой железной кровати. Тапочки, которыми старушка шаркала по полосатым коврикам на полу, кучу бутылочек с лекарствами, расставленными на полочках антикварного серванта, шаль на стуле, старомодная вазочка на вязаной скатерти. Но в комнате осталась только мебель.
А на столе, вместо вазочки, очерченный пеплом круг, рядом – обрезанная жестяная банка с остатками пепла и свеча.
От странного натюрморта меня отвелекли звуки в прихожей.
- Привет, - до меня донесся голос Влада. В ответ – тишина.
Я высунула голову из-за полиэтиленовой занавески.
В коридоре стояла девушка. Высокая и худенькая настолько, что вызывала желание покормить ее. Яркие цвета, вызывающе мало одежды. И не сказать, что все это модно и стильно, но вот увидишь – не забудешь. Никаких рюшечек, никаких блесток – ломаные линии – от коротких черных торчащих в стороны волос до бесконечно длинных тонких ног. Хоть картину пиши.
Я подумала, что обязательно так сделаю, когда будет настроение. Но… как всегда. Хочу что-то делать, пока модель стоит в трех метрах от меня и пытается испепелить взглядом.
Писать ее – так вместе с Владом. Красиво стоит, оперевшись на дверной косяк и смотрит затравлено. И, кажется, будто сейчас в воздухе тот там, то сям засверкают молнии.
- И ты спрашиваешь, что случилось? – девушка нарушила молчание:
- Сначала дома не появляешься, телефон отключен, ответил раз: «Ой, извини, работа». А на четвертый день с утра какую-то блондинку в дом притаскиваешь. И ты не понимаешь, в чем дело?
- Ну если не могу позвонить, значит реально не могу. Как ты себе представляешь? «Уйдите все, мне надо с женой по телефону поворковать?» И кстати, вечером вчера ты мне так и не перезвонила. Если уж ты по этому обиделась.
- Не поэтому. Где ты, черт возьми, пропадаешь?
- Пропадаю я между офисом, и дурацким погостом в ленинском районе. Но не в этом же дело? У меня уже крыша едет.
- От чего это она у тебя едет?
- От тебя она едет. Что в этот раз случилось такого, чего не было в прошлый, позапрошлый… Мне казалось, ты все понимаешь.
- Ты знаешь, достает. Ты не знаешь, как достает. И еще вон эта, - Маша указала на меня.
- Так сегодня ты ревнуешь?
- Нет.
- А что тогда?
- Меня задолбало!
- Тебя задолбало? А меня не задолбало, что я вечно тебе что-то должен, а что – еще и угадать нужно? Вот серьезно, у меня сердце сжимается в ожидании твоей реакции на любые мои действия. И нервы далеко не железные.
- И поэтому ты строишь стены? Чем крепче – тем лучше? А поговорить не судьба?
- А выслушать?
- А может нечего сказать? За стенами можно многое прятать. Например, от одних любимых можно прятать других. А я, дурочка наивная, еще верила, что в родном городе человек неделями пропадать может, так и не заехав домой. Что ты там действительно делам занят. Долго понять не могла, каким. Просто нашел кого-то, а мне мозги пудришь.
- Крутая теория. Только одна неувязочка. Зачем мне тебе пудрить мозги, если я и сам умею варить пельмени?
- То есть ты хочешь сказать, я – никудышная хозяйка?
- Нужна была бы хозяйка – завел домработницу. Она хотя бы нервы не портит.
- А я тебе нервы порчу? – возмутилась Маша. Влад мрачно кивнул.
- Может, мне тогда не портить? Уйду, и все отлично будет, - Маша демонстративно развернулась и гордо пошла к двери, явно ожидая, что сейчас ее остановят. Но Влад стоял и смотрел ей в след. Дверь хлопнула так, что задребезжали окна в доме.
- Извини, - смутилась я:
- Не вовремя вылезла.
- Не извиняйся. Это все равно не из-за тебя. Да и вообще – давай не будем об этом. Ты в той комнате не видела фотоаппарата?
- Нет, - ответила я. И постеснялась спрашивать о «колдовском» натюрморте.
- Тогда тебе задание. В той комнате где-то нужно откопать чехол от гитары, саму гитару и фотик. А я быстренько переоденусь.
Я вошла в другую комнату, уже отремонтированную. Такого бардака я раньше нигде не видела, даже у себя в мастерской.
Из открытого шкафа вываливались скомканные веши, диван был не заправлен, компьютерный стол был завален грязной посудой.
И пока я в горах хлама с удивлением находила вещи, не поддающиеся описанию, Влад успел побриться и переодеться.
-Нашла что-нибудь?
- Нет.
- Плохо искала. Я вижу гитару под диваном, - Влад не без труда достал инструмент и брезгливо отряхнул его:
- Жаль, фотик не нашелся.
- Давай поищем еще, - предложила я.
- Шутишь? Если за пять минут не нашлось – уже не найдется в этом бардаке. Так что поехали.
- Поехали, -согласилась я, и мы вышли из дома.
Машина завелась с третьего раза, но тронулась резво, так, что из под колес в разные стороны полетел песок.
Всю дорогу я с интересом глазела в окно. В городе тишина, люди словно вымерли. И не мешали горячей ядовитой пыли подниматься над раскаленным асфальтом.
Воздух гневно шумел, залетая в открытые окна машины, создавая иллюзию прохлады. Воздуху не удавалось перекрыть натужный рев мотора, машина с трудом, но разгонялась. На спидометре – восемьдесят. Стало страшно. Я уже начинала думать о том, что будет с нами, если у машины случайно отлетит колесо.
И тут меня резко прижало к дверце. Справа с поворота медленно выползла груженая под завязку старая «Волга». Дед, сидевший за рулем, решил ехать по двум полосам сразу, и не разгоняться больше сорока километров в час. Влад прошипел что-то под нос в адрес деда.
Истеричный гудок сзади – деде мешал не нам одним. Из-за «Волги» выскочила новенькая «Ауди», за ней – газелька, раздолбанная шестерка, красненькая малолитражка, огромный серебристый джип, затюнингованная до неузнаваемости старенькая «тойота». Все ругались и сигналили, а дед невозмутимо тащился, собирая за собой хвост.
Светофор. Красный сигнал. В ряд выстроились внедорожник, «тойота» и старенькая девятка. Загорелся зеленый.
Осторожно. Улицы города полны идиотов. Меня вжало в кресло. Но несмотря на резкий страт мы почти сразу начали отставать. Тойота и огромный внедорожник стремительно уносились вперед. Казалось бы, серьезный человек, тот мужчина, лет сорока-пяти, сидевший за рулем джипа. Наверняка у него есть жена, дети, он крупный начальник или бизнесмен. День за днем – в скуке, однообразии и евроремонте. Так хоть на выходных – закуситься с заядлым стритрейсером .
Когда Влад прекратил попытки догнать «соперников» он повернулся ко мне и спросил:
- Как думаешь, если я налеплю на машину наклейку с надписью «спарко» она быстрее поедет?
- Не думаю, - улыбнулась я.
- Ну а «тойота» то едет. Она, наверное, даже древнее моего корыта.
-Как думаешь, а куда так спешат все эти люди?
- По своим делам, - без колебаний ответил Влад.
- Нет, ну ты представляешь, какие дела могут быть. Вот например – едет какая-нибудь женщина на поддержанной иномарке, кажется, будто она едет в садик за детьми, а она едет прыгать с парашютом. Или парень молодой на жигуленке? На учебу? Нет – на ипподром – тренировать лошадей. Или обгоняет дорогая тонированная в ноль огромная черная машина – ее владелец может с одинаковым успехом, как ехать на скучное заседание, так и везти труп в лес, чтобы там закопать. А он везет пуделя на собачью выставку. Никогда о таком не думал?
- Думал. Дороги – это вообще интересно. Тут такая каша. Хотя… Лучше сравнить это с салатом. Нет, с супом. Все плавает отдельно, мелкими кусочками. Но каждая проехавшая машинка оставляет свой след, энергия просачивается наружу, смешивается – получается эдакий бульон. Впрочем – он есть везде, но на дорогах – особенный, концентрированный, постоянно меняющийся.
- Поэтому меня вдохновляет город. Это же неиссякаемый источник. Лесные опушки, заливные луга – не меняются почти. А в городе – никогда не угадаешь, что ждет тебя за поворотом. Или кто. Городская стихия, пожалуй, бывает покруче иной горной реки, так закрутит-завертит, что остается только восхищаться. Только никто этого не замечает в суете. А меня картинки находят сами. Я вижу то, чего другие не замечают. Глупо звучит, наверное.
- И ты говоришь это человеку, который смотрит на дорогу и видит суп? А как быть с теми, кто ничего не видит? Ты хочешь открыть им глаза?
- Нет. Это странно, но меня даже не волнует, увидит ли мои работы кто-то кроме меня. Я Пишу просто для себя. Чтобы оставить какие-то чувства. Или прогнать – что тоже бывало. Развлекаюсь, наслаждаюсь процессом.
- А в итоге народ ходит толпами и восхищается, глядя на результат?
- Ну типа того.
- Значит, у тебя талант.
- А если я все вру? А на самом деле рисую чушь всякую и продаю за бешеные деньги? Знаю таких обаятельных художников.
- Не врешь. Иначе вчера мы бы просто не встретились.
- Ты хочешь сказать, что все талантливые художники на ночь глядя ездят на кладбище? Или простых смертных туда призраки не пускают.
Влад заулыбался:
- Сложно объяснять. Без бутылки не разберешься. Ты не знаешь, где тут поблизости заправка?
- Где-то на станционной была. Ну а может, ты попробуешь объяснить?
- Вряд ли. Тем более, если мы сейчас заправку не найдем – встанем посреди дороги. Мы сейчас на Станционной?
Я кивнула.
- А то я на левом берегу как в чужом городе, - начал оправдываться Влад. Но я его перебила:
- Стой! Вот она.
Мы заправились и поехали дальше. Бензин, видимо, оказался не самым лучшим, и машина несколько раз пыталась заглохнуть. Но все же ехала.
- Она капризная, - заметила я.
- Не капризная. Она старенькая и больная. Девяноносто пятого года машинка.
- У Олега машина старше, - заметила я.
- У Олега «Тойота», у меня «Лада».
- И такая разница из-за фирмы?
- Из-за цены. Мне свое корыто не жалко при помощи скотча ремонтировать. Да и вообще не жалко. Ее по-хорошему менять надо.
- И ее купят?
- С руками оторвут. Люди на запорожцах ездят. Главное – эту продать, пока не встала.
- Покупатель, наверное, расстроится.
- Прямо. По ней видно, что ремонта требует. А там уж либо покупатель идиот, либо денег нет у него.
- Не говори мне про идиотов. У меня братец себе копейку купил. А ездить не стал.
- А почему не ездил? Совсем развалилась?
- Нет. Просто решил, что она убогая. Сначала купил – потом решил, что все смеяться будут.
- Дурость, - пренебрежительно фыркнул Влад.
- И я о том же. Сначала бы думал, потом покупал.
- А я не о том. О том. Чего стыдиться-то?
- Того, что денег нет.
- По сравнению с кем?
- Не знаю. Ну это же Олег. Он актер. Он любит все делать на публику. Любит быть «своим». Душа компании, в общем. Я сама не понимаю – как ему так удается. Я бы не смогла каждую минуту жить на показ. Странно так жить.
- Это не странно, поверь. Видела вчера парня с зелеными волосами?
Я кивнула.
- Так вот. Он живет в микроавтобусе, пишет программы, сочиняет романы и бухает, как черт. У него есть квартира – но он ее сдает. Ему в кайф в микроавтобусе жить.
- Забавно. Он сам по себе странный.
- А я даже уже и не замечаю. После работы в НАХе меня вообще ничто удивить не может. Таких странностей насмотрелся.
- А ваша организация… Просто если Миша, работая в охране, имеет квартиру в центре…Чем Вы вообще таким занимаетесь, что такие деньжищи получаете?
- Поиском и перепродажей всяких древних ценных штук. То скупают за бесценок, то вообще откапывают. Продают дорого.
- Откапывают – это как вчера?
- Ну… Как правило, откапывают с кучкой настоящих археологов. А тут – странно было бы их звать – в черте города. У кладбища. Знаешь, когда Новосибирск появился? А вот та женщина старше города лет на двести. А похоронена так странно, что археологи бы из этого сенсацию сделали. И тогда нашему Большому Боссу не видать денежек. А их он любит. И нас приучает любить. Правда у той же охраны отвественность такая, что сто раз подумаешь: «А надо ли?»
- А ели ответственность большая, как ты говоришь. Как тогда у Вас мой брат оказался?
- Большому Боссу понравилась его машинка. И он сам.
- Ладно, машина у него еще понравится может. Но вот он сам…
- А ты много людей знаешь, которые могут в любое время поехать в любое место?
- Сколько угодно. Только плати.
- Не скажи – у кого семья, у кого учеба… Мало ли важных и неотложных дел? Олег же свободен, как ветер.
- Он бездельник.

---

Мой Обрывок) Названия соответственно нет, жанр:фентези

[Reitari]

Доброго времени суток, литераторы =)
Огромная просьба:не смеяться и не бросаться всякими летающими и не очень предметами )
Первый пост, и хотелось бы выложить маленький кусочек, который мог бы стать началом рассказа, но почему-то не решился на это.

Лоскут=)

Дул сильный ветер. Волосы лезли в глаза. Усталая лошадь спотыкалась, а из-за туч пыли почти не было видно дороги.
Окраина Андории, граничащая с пустыней Харад, скоро и сама превратится в неё. Пески тут уже сильнее лесов.
К счастью, дорога уже вывела лошадь и всадницу к деревне. Там здания хоть чуть спасали от туч пыли. Да, даже в такой дали от цивилизации находится работа боевому магу.
Наметанным глазом выявив в центре пустой, будто заброшенной деревушки таверну, мастер боевой магии 4 степени Илия направляет усталую кобылу туда.
Расторопных мальчишек везде хватает. Всунув ему повод и мелкую монету, маг наказала расседлать, помыть и накормить лошадь.
В самой таверне было почти пусто, лишь пара завсегдатаев за дальним столиком и скучающий хозяин за стойкой.
- День добрый, - поприветствовала она хозяина
- И вам не хворать, - буркнул трактирщик, – Чего желаете?
Илия укоризненно вздохнула и сделала заказ. Чем дальше от столицы, тем суеверней и непросвященней были люди. В столице зубоскалящий трактирщик уже всячески угождал да развлекал зашедшую к нему молодую девушку, тут же придется завязывать разговор. С одной стороны, почему она, младшая дочь графа должна завязывать разговор с простолюдином, да еще и мнящим её злым духом; а если подумать – то трактирщик, особенно в небольших поселениях, это целая энциклопедия сплетен и баек. Но, такова профессия ведьминская, да и кошель кажет дно, а шляться по селу с полными сапогами песка не улыбается…
- Какое в этом году жуткое лето, все посевы пожгло!
И, хотя какие могли быть посевы в этой опустынивающей местности? Тем не менее фраза обеспечила Илии получасовой диалог. И лето жуткое, и коровы не доятся, и соседка баба Нюра ночью голая по крышам бегала, и вообще, село похоже главный рассадник нечести и злых колдунов на всю округу…
Ох, лучше бы походила по селу, собирая всю окрестную пыль.

Понимаю, что критиковать или комментировать тут нечего - но прошу, прокомментировать и покритиковать =) Возможно, от ваших отзывов зависит дальнейшая судьба этого кусочка.

---

Название: Театр богов; Жанр: Фэнтэзи

[Yurgens]

Выношу на ваш суд. Жду комментариев. Хотелось бы сразу обозначить что это начало, после ваших комментариев буду решать продолжать эту тему или нет и, если продолжать, то с какими изменениями и дополнениями.
Лес предавался тишине и спокойствию.Легкое сияние луны серебрило тёмные листья деревьев, и от этого лес казался неестественно объёмным. Вопреки всему лес был слеп и безмолвен. Даже ночные охотники чувствовали некую особенность сегодняшней ночи и сидели по своим норам, полностью отдаваясь мягким лапам сонной неги. Нетерпеливый ветер начал обдувать листья и траву, чтобы хоть как-то разрядить эту тишину, но на этот раз ничего не получалось, растения двигались почти бесшумно. Возможно чуткий слух кого-то из животных и мог расслышать лёгкий шелест, но для остальных он так бы и остался неведом.
Между тем, как бы пресловутый ветер не трудился, единственное, что в эту ночь ему совершенно не подчинялось, так это гладь озера, которое находилось в центре леса. Озеро было столь гладким, что казалось, будто это зеркальце самой богини любви, которое она обронила внезапамятные времена и, по неизвестной нам причине, до сих пор не нашла.
И вот, наступила полночь. Луна достигла середины озера, и из её отражения стал выделяться пузырь воды. Пузырь поднимался очень медленно, а гладь воды так и оставалась нетронутой. Пузырь поднимался всё выше и выше. И свет ночного светила постепенно открывал миру образ существа внутри сферы, которое сжалось в комочек толи от холода, толи от страха. И вот, поднявшись над водной гладью метра на два или три, пузырь беззвучно лопнул, выпустив из себя Его. Он упал в воду, только теперь вода встрепенулась, не желая пускать невольного обидчика, Он беззвучно барахтался, старался спасти свою жизнь в борьбе со стихией. Ветер стих, предавшись вместе с окружавшими озеро деревьями созерцанию этой борьбы. Сложно сказать сколько длилась эта битва, битва за право жить, битва за право обладания силой.
Инстинкт самосохранения, присущий всякому живому существу в нашем мире, возобладал над ситуацией. Тело стало подстраиваться под ситуацию и существо поплыло. Оказавшись на берегу Он устало поднял голову, огляделся и упал обессиленный от своего первого противостояния с этим и без того жестоким миром.
***
Ураган, до сих пор кричавший и нападавший на простых людей, использовавший песчинки как своих слуг и воинов, наконец-то успокоился и ушёл на покой. Время приближалось к полудню. Солнце палило нещадно. Казалось, что сама преисподняя находится в этой пустыне. Песчаные барханы, в основном за счёт своего владыки, что теперь упокоен, поменяли своё расположение, в очередной раз подстроив для путников засаду. Уже никто из людей не входил в чертоги Хаоса, царившего в этом месте. Многие рассказывали легенды о Великом Ангеле, что прошёл эту пустыню много веков назад, дабы найти Демона, что правил этими землями до Хаоса и убил его. Но та история произошла так давно, что даже маленькие дети слабо верят в подобные чудеса.
В этот раз Хаос, в супружестве с Смертью, что правила здесь не менее сильно, чем этот старик, от которого произошёл мир, родил для себя Преемника. Он ещё слаб, невинен, не смотря на всю Его сущность. Но в скором времени Ему придётся управлять этими землями, как и его отцу. Но у Рока своеобразный юмор. Даже сам Хаос никогда не мог предположить, что он выдаст. Но всё уже решено. Решено за Преемника и за Того существа с озера. Карты разложены, ставки сделаны. Остался лишь блеф и приближающийся конец игры.
Все боги собрались в этой пустыне, дабы увидеть Приемника, что постепенно выползал из-под толщи песка, раскалённого добела. Все ждали, произойдёт ли первый вздох. Все смотрели на Рока, что он будет делать. И Рок, удивив всех, протянул руку и достал Приемника за один из двух рогов. Рождение произошло, вздох сделан.

***
На улице печёт солнце, лето, девушки ходят в открытых одеждах. Нет, они вовсе не легкомысленны, просто лето вышло на удивление очень жарким. Приближаясь к Шершнёвскому водохранилищу в «десятке» ехал молодой парень по имени Кирилл со своей девушкой и друзьями, которые, кстати, в предвкушении будущего загара и прохладной воды успели выпить по баночке светлого. Кирилл повернулся к своей девушке, Ане, она сидела на переднем пассажирском сидении. Она улыбнулась, Кирилл улыбнулся в ответ и повернулся обратно к дороге.
- Ребята, - в который раз завёл шарманку Кирилл, - особо на змия не налегайте, а то на пляже всё дорого будет.
- Да ладно тебе, Кир, ну немного нам можно, мы же не за рулём сегодня. Так что гуляем. А в твоей драндулетке даже кондиционера нету. – с улыбкой ответили ребята с заднего сиденья.
- Так, - улыбнулся он, - кто тут на отечественный автопром бочку катит? Выходи по одному, сабли на пол, руки заголову. Тех кто послушается буду только калечить, других убивать!
Вот за такими дружескими перепалками друзья добрались до места. Быстро выскочили из машины и расположились на пляже.Девушки сразу же с радостью расстались с лёгкими летними сарафанами, под которыми были уже заготовленные купальники, и улеглись загорать. Парни же скинули футболки с шортами и отправились купаться. Кирилл же с ними не пошёл. С Аней он начал встречаться сравнительно недавно, где-то неделю – полторы назад.А перед этим были долгие четыре месяца ухаживаний и разочарований из-за отказов. Теперь он хотел наверстать упущенное и чаще старался быть ближе к ней.Я совру, если скажу, что Ане это было не приятно.
- Аню-ю-у-ут. А ну, признавайся, когда свадьбу играете?
- Наташ, ну что за глупости. Через неделю и два дня и свадьба? Куда нам спешить? – с улыбкой отмахнулась Аня.
- Ну не знаю. Вы постоянно вместе. Вон, Кира вместо того, чтобы пойти и сполоснуться, после сорокаминутного ожидания нас в жаркой машине, с тобой лежит, загорает. Между прочим, Дэн и Каст не смогут этого долго терпеть. И на тебя и на него обидятся.
Дэн, или Денис Власов, был другом Кирилла ещё с детского сада. Как говорится, на один горшок вместе ходили, Каст, получивший прозвище за своё увлечение фэнтезийными онлайн играми, где играл только за магов, или Костя Некрасов, появился позже, в школе. Единственный из класса, кто заступился за Киру и Дэна, когда другие к ним приставали. Сам же Кирилл получил прозвище Кира, за то, что увлекался аниме, а особенно DeathNot’ом.
Наташа – это отдельный разговор. Она разбавила мужское трио только на втором курсе, когда стала встречаться с Кастом. Познакомились они, собственно, именно в одной из онлайн игр. Но у них что-то не получилось, они расстались, но Наташа на столько прикипела к их компании, что так с ними и осталась. А Аня, хоть и была лучшей подругой Наташи,присоединилась к ним только когда стала встречаться с Кирой.
Вот такая незамысловатая история этой незамысловатой компании. Кирилл лежал на полотенце, рядом с Аней, что щебетала с Наташей, и вспоминал это всё. Улыбнулся своим мыслям, радуясь, что всё сложилось именно так, а не иначе. Повернулся к Ане и понял, что она уже какое-то время за ним просто наблюдает. А Наташа, подлая душа, без зазрения совести следит за ними обоими с какой-то хитрой улыбкой.
«Ну и бес с ней!» - подумал Кирилл. Ведь на него смотрит его мечта. Та, кого он добивался долгих четыре месяца и всё-таки добился. Кира приподнялся на локте и поцеловал Аню. Через какие-нибудь шесть – семь минут они перестали выдавать на обозрение публики малую толику своей любви, и Кира предложил:
- Девушки, я понимаю, что загар это святое, но, насколько я знаю, загар к телу легче липнет, если тело влажное. Может, присоединимся к ребятам?
Девчонок не нужно было долго уговаривать. Они дружно, с разбега, забежали в воду, обдав брызгами не только Дэна и Каста, но и всех ближайших людей. Но те были не против. Молодость. Она даёт некоторые преимущества в подобной ситуации. Они долго плавали, плескались и веселились. Ничто не испортит им этого дня, так они думали.
Вот они поплыли подальше от берега. Они не глупы, к буйкам не поплыли, они заплыли настолько далеко, чтобы вода, если вставать ногами на дно, закрывало голову до глаз. Вполне безопасное расстояние. Кирилл подплыл к Ане. Их захватила волна нежности и любви. Да, они опять целовались. Друг друга поддерживали на плаву и целовались. Но вдруг в эту идиллию ворвалось что-то. Кира почувствовал, как его дёрнули за ногу. Он ушёл на дно с головой. Сначала он подумал, что Дэн с Кастом так шутят, но когда посмотрел на ноги, то никого не увидел, но не смотря на это его тянуло всё дальше от берега.
- Кир! Кира! Кирилл, ё…ма! Ты куда?! – кричал всё ещё улыбающийся Каст.
- Его топят! Ребята, его топят!!! – это уже надрывалась Аня, которая первая заподозрила что-то неладное.
Дэн и Каст переглянулись и быстро поплыли за Кирой. Когда они его догнали, то он уже спокойно «плыл» по воде лицом вниз. Парни схватили его и потащили на берег. Они делали искусственное дыхание, не помогало. Спасатели попытались сделать тоже самое, но безрезультатно. Через какое-то время прибежали врачи. Быстро дотащили его до машины скорой помощи и уже внутри старались запустить сердце. Не помогло. Кирилл умер. Дэн и Каст, с пустыми глазами стояли и смотрели на спокойное лицо Киры. Страшнее всего были глаза. До сих пор слега удивлённые. Аня во всю рыдала на плече у Наташи, которая в свою очередь сдерживала себя, чтобы хоть как-то успокоить подругу.
Этот день кончился для Киры, но начался для Него. Для рождения жизни нужна жертва. Так было всегда и во все времена. Миру положено носить в себе определённое количество живых существ. А перегрузка может разрушить всё, что так долго создавалось. Боги не могут себе позволить уничтожить свои труды. Хотя им, порою, труднее всего забирать чью-тожизнь, ради другой. Даже тогда, когда это необходимо.

@темы: Проза

---

Стихи про этот мир и его обитателей

[suslik-n]

Приступ графомани охватил прям в "компах".

Я видел кастрата в неко-ушках
Идеальный символ нашего мирка
Ты шаришь в космических пушках
Но ссышь в штаны от вида пацана



Я видел символ, но это их мир
Таких много, хоть не все кастраты
Во время чумы ваш кровавый пир
Групповуха социальной страты

Он кажется стабильным ваш мирок
Космодром в мир ваших увлечений
Аниме, порнуха, игры, рок
Две сотни всяких разных развлечений

Но вот отключат свет на пару дней
За нею воды и вздернут всех ментов
Пара сотен подонков и ты уж ни "ничей"
А пополняешь касту анальных рабов

---

Короткие рассказы 3

[suslik-n]

Короткие рассказы. Уже третий сборничек по счету

Короткие рассказы 3
Любовь
Существует семь миллиардов значения этого слова. Или больше. Ровно столько же, сколько и людей на земле.

Квартира-склеп
Почему бы в подвале каждого дома не ставить гроб. Когда человек умирал бы, то он ложился в него и гроб вгрызался специальными механизмами в землю, толкая умерших раньше еще глубже. Абсурд? Но вся наша цивилизация стоит на гробах.

Свободный человек
Один плыл по течению. Другой плыл против. А третий плыл, куда ему хотелось.

Трамвай
Трамвайщица Лена пятьдесят лет проработала в депо города N. Пришла она веселой девчушкой, на пенсию списали старой толстой бабкой. Через три месяца невестка, вредная тетка с климаксом отправила ее в дом престарелых, где стариков убивали. Тихо. Лене не было больно. Больно ей было смотреть, как ржавеет на запасных путях ее трамвай.

Жулик
Один жулик был очень глупым. Украл кошелек у Деда Мороза. Долго же полицаи гадали – кто растерзал тело воришки на мелкие кусочки, а потом заморозил их словно в криогенной камере.

Ваза, скатерть и белое деревянное окно.
Ваза, скатерть и белое деревянное окно типичный натюрморт для официальных художников шестидесятых. Те самые, которые рисовали акварелью или маслом. Такой интимный соцреализм. Такие картины выставлялись на выставках, их авторы получали награды. А вот Изабелла терпеть не могла свою кухню. Именно из-за вида. Всю жизнь она была художником-абстракционистом и ненавидела всякое официальное искусство. Когда наступили девяностые, она радовалась, как ребенок. Наконец-то рисунок поменяется вместе с глобальной картиной бытия. И действительно рисунок поменялся. На столе появилась бутылка виски и тонкие дорожки кокса. Еще на столе в разных позах внучку Изабеллы ублажали разные мужчины. А потом ваза исчезла. Когда у внучки началась ломка.

Звезды.
На маленьких звездах с маленькими планетами живут маленькие принцы. Они редко попадают к нам на землю. Зато больших звезд, к сожалению много.

Вселенная
Такая большая, но почему-то мы ее не замечаем.

Степь
Место, где рождаются чудеса. Во все места на земле добрались туристы, кроме степи. Поэтому там и сохранилось чудо.

---

Боль

[suslik-n]

Боль. Стихотворение о ней.

Боль
Боль так вроде незаметна
По крошечному кусочку нерва
Идет по долям миллиметра
Словно каннибалы-черви

Но может вовсе боли нету
И все фантазия больного мозга
Из-за нее не вижу света
Жизнь как будто из-под розги

И все слилось в единой точке
Моих навязчивых, бредовых тех идей
Тону в болоте и не вижу кочки
Чтоб сесть и отдохнуть на ней

Такая маленькая боль
И столько бед несет та точка
О, бедный разум мой
Ты снова несвободен, на крючочке

Быть может боль уйдет
Исчезнет мой больной невроз
А может нет, потребует почет
И букет кровавых роз

Все неизвестно, все во мгле
От того вдвойне мне тяжелее
Хожу я снова не в себе
Все мрачнее и мрачнее

---

Эсхатология

[suslik-n]

Новое стихотворение на ваш суд...

Наступила осень черным мрачным лесом
А за ней зима холодным злым бетоном
Будет и весна для психов, одержимых бесом
И настанет лето гнилым живым бульоном
Так замкнется круг бесконечности жизни
Я в миг пробужденья от живого кошмара
Не думал об этом, я взмок, как под ливнем
Я полз из ямы личного ада угара
Я помню весь ужас, я помню свой сон
Моя сестра там снова молодая
С длинной челкой, вот особый резон
И дочь моя, прекрасная такая
Я помню парившие в небе кресты
И звук трубы, в нее дул ангел смерти
И страшный суд не представишь ты
Это не картина, где бесы и черти
Все богохульство, что шептал дьявол
О, Боже, самые страшные мысли
Все ужасы Гитлера, все казни Мао
По сравнению с этим невинны и чисты
Течет реальность жидким электричеством
Разлагается на сотни элементов
Эсхатология, ты новое язычество
Начнешься на русском поле экспериментов
В реальность ползет из бытия моих снов
То, о чем не знали Лавкрафт и Гойя
Миру конец, человечество стадо коров
И не на настанет что-то другое.

---

Маленькая трагедия

[Ниэби Оленьи Рожки]

Я не боюсь, ни в холоде, ни в зное
не дрогнет загорелая рука.
Я не кусаю губ. И сердце молодое
не потеряет своего покоя,
когда услышу за худой спиною
безбожный
молоток
гробовщика.

В моих пустых запущеных владеньях
холодный призрак движется войны.
Я не впадаю в мрачное забвенье,
когда под демонические пенья
над головой чумные дуновенья
рождают мне Эдиповые сны.

Над Петербургом тихо осень плачет,
сгорая в рыжем лиственном огне.
Мы дышим все еще, а значит -
живем. Но суд еще вчера был начат,
и по пятам мой медный всадник скачет
на бронзовом сверкающем коне.

Я не боюсь. Но запираю двери.
И ничего еще не решено...
Не верю в бога я и в смерть не верю!
Но что за тени, словно злые звери?
- Кто там?
- Сальери.
Да ужо тебе! Сальери?
Моя Сальери
смотрит
мне в окно...

@темы: Стихи

---

Короткие рассказы (2)

[suslik-n]

Не очень длиные рассказы

Короткие рассказы (2)

Графитти.
Тяга к наскальным надписям у нас в генах. Иначе, как можно объяснить, что двухлетний ребенок стремится первым делом нарисовать что-нибудь на обоях.

Студенческие столовые.
В СССР существовала негласная традиция – все отходы с местного НИИ отдавать студентам. Продолжается она и поныне в некоторых заведениях.

Мальчик.
Один мальчик рос непослушным и вредным ребенком. Ох, и намучилась с ним мама. С первого класса курить начал, со шпаной общался, отнимал у одноклассников карманные деньги. Потом в детскую колонию угодил. Как только не пытались исправить его родители, пока одна мудрая бабка ведунья не посоветовала им сделать сына депутатом. Теперь он, конечно, продолжает курить, правда уже гаванские сигары и коньяк тайком попивает. Но в морду никому не бьет. И девочек-отличниц за косы не дергает. Разве что в бане.

Дядя.
Все думают, откуда у нас появились хмурые дядьки в плащах. А ответ прост – это роботы, произведенные в СССР в семидесятые годы. Так они живут в том времени, а программный код никак не поменяешь.

Тетя.
А тети представляли более мощный вид роботов. Были предназначены для ведения работы в условиях радиации и запрограммированы на полное уничтожение противника. Однако с некоторых пор работают в УФМС и ЗАГСах.

Осень.
Осень время черных щупальцев незримых лавкрафтовских богов, когда в морском тумане видны глубоководные, а в лесах из кучи сырых листьев поднимаются духи умерших.

Спичка.
Человек подобен спичке.

Сигарета.
Отвратительная маленькая доза яда. Или русская рулетка с шансом заработать рак. Хотя, может быть, их создали, как маленькую реконструкцию атомного взрыва над Хиросимой, ведь именно на этот кошмар похожа сигарета стоит зажечь ее в ночи.

Шрам.
Каждый шрам на теле человека интересней, чем сотни татуировок, ибо каждый шрам это история, а татуировка всего лишь: «Ну, молодой был, глупый…». Даже шрам от операции, ведь это история болезни. Но, к сожалению, они не всегда красивы.

---

Ромашка

[suslik-n]

Ромашка
Один песок. Лишь только он.
Журчит среди пустынных берегов.
И тени косо падают на склон
И слышен тихий звон оков

Дано одно чистилище на всех
Кто жил в проклятом мире под луной
И плач и стон и дикий смех
Ромашка слышит. Но он немой

Летит по ветру лепесток
Не растут в чистилище ромашки
Невероятно рай высок
Да и для ада мы букашки

Все тогда бывали дураками
Психов бред казался очень ярким
Но скажу, хоть бейте кулаками
Личный ад твой был очень жалким

---

Лист и сбой в системе

[suslik-n]

Еще один не очень длинный рассказ.

Лист и сбой в системе
«Word» открывался долго. Когда, наконец, программа загрузилась, он стал печатать: «Она сидела на берегу моря, смотря вдаль. Легкие тряпичные кеды промокли, а арафатка практически не спасала от ветра. Отбросив с лица челку…». Тут он остановился и представил ее. Сокровенная мечта его детства. Сейчас они исчезли с улиц, но продолжали жить в его сердце. Он продолжил бить по клавишам: «…она положила сумку с анимешным персонажем на колени, достала ручку и тетрадку, чтоб начать писать…». Он остановился, что бы она начала писать? Ясное дело, стихи. но какие. «Надо бы подумать, чтоб не выглядело банальщиной.

Она смотрела на необычную палитру моря. У берега оно было темным, дальше аквамариновым, каким обычно изображают море, потом шло бескрайнее сапфировое поле, которое сливалось с линией горизонта. Волны били по камням, поднимая в воздух брызги. Она задумалась, о чем бы писать. Обычно это были стихи или короткие цитаты, но сейчас она решила написать про него. Про того, кто мог творить, выплескивая свои миры в этот, чтобы все могли к ним прикоснуться. В ее голове возник образ, достаточно яркий и отчетливый, чтоб начать творить: «Он включил компьютер. Он очень устал после работы, однако нашел в себе силы, чтоб начать творить. Отказавшись от скромного ужина, который предложила тетя, он начал печатать свое новое произведение…». Тут она остановилась и задумалась. О чем бы ему писать. Про окружающий мир… Вряд ли. Эльфы, гномы, орки, рыцари, мечи, доспехи… Банальщина. Она за несколько секунд перебрала в голове тонны знакомых ей видов литературы. усмехнувшись, она подумала, что если он пишет, то точно не про нее.

«А может, она пишет не стихи. Может, рассказ. Но про что. Уж точно не про меня» – подумал он и откинулся на спинку стула. Он почувствовал себя не в своей тарелке. Обычно он парил в своей фантазии, но сейчас ему ничего абсолютно не шло в голову. Он удалился на кухню, чтоб разогреть ужин.

«Наверное, мне не дано творить. Все равно сейчас модны всякие ванильные сопли и одни цитаты. Краткость – сестра таланта» - она усмехнулась и достала сигарету. После она взяла валяющийся рядом плоский камешек и кинула его в море. Он поскакал по водной глади, как неведомый зверек.

Ужин занял ровно полчаса. Мытье посуды десять минут. Сигарета пять минут. Итого – сорок пять минут.

Чтоб отыскать плоский камешек и швырнуть в море хватало ровно одной минуты. Ей это занятие надоело уже спустя пятнадцатого камешка. Пять минут ушло на сигарету, десять, чтоб перечитать свои старые стихи, еще пять, для созерцания плывущего с ревом катера. Десять минут она бродила по пляжу, пытаясь отыскать ракушку или обкатанное волнами стеклышко. Итого – сорок пять минут.

Он уже хотел бросить это дело и поиграть во вторую «Доту», но что-то заставило его открыть текст и склониться над клавиатурой.

Она уже хотела идти по узким тропам домой, но что-то заставило ее сесть и открыть тетрадь на том листе.

И у обоих наступил момент, когда показалось, что все на мгновенье замерло. Краткий миг вдохновенья. Но дальше ничего не было. Лишь в Бразилии, на улицах Рио-де-Жанейро футбольный мяч взлетел в небо и понесся со скоростью кометы в сторону пляжа, нарушая все законы физики. Мальчишки стояли и удивленно провожали его глазами, не зная, что в Риге на мокрой, покрытой лужами, улице порыв ветра подхватил человека и поднял его на крышу дома так аккуратно, что он отделался легким испугом. Впрочем, даже с крыши не было видно, что собака на окраине Шанхая встала на задние лапы, извлекла сигарету из пачки своего хозяина и с наслаждением затянулась. В системе явно произошел легкий, ничего не значащий, сбой.

---

Юноша и Змей

[Vincent Waiss]

Название: Юноша и Змей
Автор:  Vincent Waiss aka  Иоганна Лауданум
Бета:  opheliozz aka Anna Novalis
Пейринг: мальчик\Змей
Рейтинг: R
Жанр: Фэнтези, Мистика
Размер: Мини
Саммари: Сказка о юности, непорочности и соблазне.

Знойное полуденное солнце, плескаясь в маревой небесной лазури, ярко освещало золотыми лучами буйно-цветущую долину, распростертую под ним. Радуясь летнему и на удивление погожему дню, игриво порхали меж фиолетовых и терпко пахнущих цветов хрупкие невесомые бабочки. Ярко-зеленые травы устремили ввысь, туда, прямо к яркому солнцу, свои сочные стебельки, мясистые упитанные слепни лениво летали в мареве раскаленного воздуха, и повсюду так оглушительно стрекотали цикады, что никуда нельзя было деться от этого пронзительного треска.
По долине шла большая отара овец, обросших с весеннего пострига белой шерстью и похожих на шумные блеющие облачка; сегодня она направлялась к дальнему выпасу, подгоняемая мальчишкой, совсем юнцом, и его огромной собакой.
Юноша как раз был в той поре, когда детская пухлость начинает преображаться, и уже можно разглядеть в этой новой метаморфозе зачатки мужского тела. Словно новорожденная бабочка, в муках выползающая из своего кокона, первые минуты новой жизни она в смятении, она уродлива и чужда. Но стоит только яркому лучу осветить ее, как от гусеничного туловища отделяются крылья, распрямляются два чудесных расписных полотна. Неуверенный взмах крыльев - и вот наша бабочка уже парит в летних эфирах, перелетая с цветка на цветок. Прекрасная, как само солнце.
Юноша, по-детски подпрыгивая с ноги на ногу, скакал вслед за своей отарой, подставляя обнаженную загорелую спину под нещадно палящее солнце. При каждом прыжке его золотистые выгоревшие кудри взметались в полном беспорядке и пружинисто оседали обратно. В его алых полных губах была зажата флейта из тростника, что когда-то сделал ему покойный отец. Златокудрый юнец, наигрывая незамысловатый мотив колыбельной песенки, знакомой ему с самого детства, вел гурт овец все дальше с равнины на возвышение, туда, где находился дальний выпас. Он шел долго, то наигрывая на флейте простые мотивы, то, оглядевшись по сторонам и не приметив никого, кроме своих овец и верного пса, напевая звонким голосом неблагопристойные песенки, услышанные недавней лютой зимой в деревенском трактире, где он подрабатывал подручным. Ему вспомнилась та неприятная зимняя работа, в обязанности которой входило дни напролет слушать горланящих забулдыг и вторящих им растрепанных женщин с задранными подолами платьев и белеющими толстыми ляжками и перекатывать из вонючего погреба в зал нескончаемые пузатые бочки рома. Но выбирать не приходилось. После смерти отца он остался за главного и должен был прокормить вечно мерзнущую и закутанную в кучу драных платков мать и двух младших сестер с озорными зелеными глазами.
Так, погруженный в свои думы, зачарованный музыкой флейты, златокудрый юноша шел вперед, рассеяно помахивая кожаным кнутом и подгоняя стадо, и словно не замечал, как изменялся пейзаж. Сочно-зеленая трава поредела, в ее порослях как бы невзначай стали попадаться иссушенные травы. Полевые цветы потеряли свои насыщенные краски и покачивали своими головками на подувшем вдруг с севера ветре, будто насмехались над идущим мимо них пастушком.
Солнце быстро спряталось в набежавших с ветром серых облаках.
Остановившись, словно очнувшись от наваждения, юноша поежился и обнял себя за голые, еще горячие от дневного зноя плечи. Огляделся и замер: местность была ему незнакома - пожухлая редкая трава; то тут, то там из почвы выглядывали странные, причудливой формы камни; жидко рос сухой колючий кустарник, низко воющий при каждом порыве ветра. Впереди высилась черная гора, закутанная от непрошенного взора вечным туманом.
Промозглый ветер дул все сильнее, резкими порывами, поднимая в воздух высушенную траву и пыльные облака. Вокруг раздалось тревожное овечье блеянье. Осмотревшись, мальчишка решил пуститься в обратный путь, прочь от этого мрачного тревожного места, но, сколько он ни блуждал по каменистой почве, не мог отыскать обратную дорогу. В завываниях ветра юноше слышались то мученические стоны, то беснующийся смех, то вдруг голос отца, кричащий его имя, зовущий его, заплутавшего, назад. Пастушок все ходил по кругу, неизменно возвращаясь к подножию горы. Не мог найти обратной дороги и верный пес юноши; он плелся теперь вслед за хозяином, жалобно поскуливая и поджав хвост, словно бы чуял что-то…
А с запада к темной горе приближалась ночь, принося с собой беспросветный странный морок. Колдовской, тот, от которого не спастись. Словно плотная черная ткань, этот морок неспешно накрывал безжизненную землю. В полумгле юноше виделись силуэты причудливых зверей, которые то бились о землю неоперенными крыльями, то взмахивали рыбьими хвостами, то кивали пастушку крысиными головами, то манили его когтистыми лапами... Но стоило ему присмотреться, как странные фигуры расплывались и оказывались тенями от очередного иссушенного кустарника.
Сумрак медленно и вкрадчиво подбирался к юноше и его отаре и как только коснулся овечьего стада своим влажным дыханием, овцы обезумели. Загомонили все разом и разбежались по подножию горы навстречу кромешному мраку, ломая свои худые ноги в трещинах каменистой горной породы. Их неуверенное испуганное блеянье сменялось отчаянными визгами и хрипами бьющихся в агонии тел.
Сердце юноши вырывалось из груди, он задыхался от охватившего его ужаса. Страх так крепко сковал его тело, что он не в силах был сделать и шагу, и ему оставалось лишь наблюдать за смертью своего стада и слушать крики бедных животных. Вдали послышался собачий взвизг. Затем все стихло. Ноги юноши подкосились, и он упал на твердую землю и в муке обхватил златовласую голову руками.
И тогда пришел Змей.
Тьма расступилась вокруг пастушка, ибо Змей и был тьмой. Оглушительное шипение шло от него, и из зубастой пасти посекундно вырывался багряный раздвоенный язык и тут же возвращался обратно, будто ощупывая тьму и пробуя ее на вкус. Мощное, покрытое черной чешуей тело впитывало в себя мрак, становясь еще больше, скручивалось в тугие кольца, а треугольная голова с венцом черного ядовитого оперения уже нависала над балансирующим на грани безумия и таким прекрасным в своем отчаянном страхе юношей.
Змей провел трепещущим кончиком хвоста по нежной щеке пастушка. Из алых уст юнца, не в силах преобразиться в настоящий крик, сорвался лишь приглушенный хрип. Змей раскатисто засмеялся, от чего камни волнами посыпались с горы. В следующее мгновение смех оборвался, и Полоз уже внимательно разглядывал мальчика своими человеческими, немного раскосыми ярко-синими глазами. Концом хвоста он бережно взял юношу за подбородок, запрокинул златокудрую голову назад и, приблизив свою треугольную морду, шумно втянул расширенными ноздрями запах юного тела. После чего вновь громогласно рассмеялся и вдруг заговорил с дрожавшим мальчишкой неторопливым низким голосом.
Он рассказывал мальчику о том, что уже тысячи лет одинок в своем доме на черной горе, что он так давно ни с кем не вел разговоров и совсем одичал за столько лет уединения, что он не хотел напугать пастушка и непременно заплатит ему за стадо, ведь он так богат и может дать столько золота, сколько возможно унести, и еще сверху драгоценных каменьев в обмен лишь на беседу.
Ударив оземь хвостом, Змей развел огонь. В отблесках света синие глаза Полоза засияли тысячелетней мудростью и печалью. Осмелев немного, юноша спросил дрожащим голосом:
- Отчего тьма не страшится огня?
На что Змей, медленно склонив свою зубастую пасть прямо к уху юноши, ответил тягучим как янтарный мед голосом, что огонь, и даже свет, тоже всего лишь часть тьмы. Змей продолжал рассказывать мальчику древние сказания о доблестных воинах, боровшихся со злом, об их мужественных лицах, сильных руках и острых мечах.
Юноше стало тепло. На него снизошло уютное умиротворение, и страх совсем отступил. Змей говорил пастушку, что рад встретиться с таким прелестным мальчиком, чьи волосы мягки как пух и словно янтарь светятся во тьме.
Протягивая робкие пальцы, золотоволосый юноша касался головы и шеи Змея, завороженно гладя его странно-горячую плоть. А Полоз все вел свои неспешные разговоры о мироздании, очаровывая, убаюкивая, усыпляя... В конце концов, утомленный своим долгим странствием и пережитым ужасом, юноша заснул в змеиных объятиях, положив золотокудрую голову на хвост Полоза.
На алых губах заиграла улыбка. В своем сне юноша был богач и властитель, а мать его носила шелковые платья с вышитыми красными тюльпанами, и лицо ее, всегда такое изможденное, преобразившись, сияло озорным румянцем юной девы. Младшие красавицы-сестры играли в прятки, и их счастливый смех разносился эхом по огромному дворцу. Ему снились раскосые человеческие глаза Змея. Они, эти сказочной красоты сапфиры, взирали на него с интересом и симпатией, и там, в этой непроглядной свинцовой синеве, трепетал огонь... Как был счастлив юноша в своем сне! Как рад был, обретя вдруг такого пусть и странного, но щедрого и удивительного знакомца, знающего столько интересных древних сказаний. Во сне пастушок восхищался гибким и ловким телом Змея. Ему снилось, как играют тугие мышцы под черной чешуей, как податливое тело непрестанно сворачивается в огромные кольца, как нежно прикасается к его щеке трепещущий хвост и какой жар он оставляет после таких прикосновений. И вот это уже и не Змей вовсе, а статный мужчина с яркими словно звезды глазами. Он стоит на самой вершине черной горы, словно рассвета ждет, и его темные волосы развеваются на ветру. Он облачен в сверкающие латы, как вторая кожа прилегающие к стройному телу, блистающий огненным светом меч без ножен покоится на его бедре. Он поворачивает голову и смотрит на юношу, и тонкие чувственные губы его растягиваются в плотоядной улыбке, а в зорких сапфировых глазах уже пышет огонь…
Отблески волшебного пламени плясали на нежном юношеском лице. Змей склонился над пастушком и провел раздвоенным багряным языком по шелковой коже плеч отрока. Во сне пурпурные уста юноши приоткрылись, и из них вырвался сладостный стон. Полоз оскалил свои острые зубы в ухмылке. Обвив златокудрого пастушка своим ловким хвостом, Змей растворился с ним во мраке. Следом исчезло и волшебное пламя.
Проснулся пастушок один, в кромешной темноте. Змея не было с ним, и лишь где-то во тьме размеренно капала на камни вода. Было холодно, и полуобнаженный юноша не мог согреться. Страх вновь закрался в душу пастушка. Где же его странный друг? О, как он хотел вновь увидеть его, как желал снова гладить его горячую чешую и с тихим восторгом прижиматься к нему, согреваясь о змеиное тело. Он кричал, звал Змея, просил прийти к нему и принести магическое пламя. Но все не было ему ответа. Он пробовал вставать и идти на поиски выхода из этого оцепеняющего мрака, но, натыкаясь на каменные стены, только оцарапывал себе руки. А после удара о низкий потолок что-то горячее и липкое медленными ручейками потекло с головы. Долго блуждал пастушок по беспросветным лабиринтам, но так и не нашел выхода. Выбившись из сил, он опустился на холодные камни и горько заплакал.
И появился перед ним Змей, зычно смеясь. Того и гляди, обрушатся от громогласного хохота своды пещеры. Не было больше в его индиговых глазах ни добродушия, ни понимания. Лишь огоньки неудержимой жажды плясали в них. Пастушок отползал от Змея, но куда там…
Молниеносный рывок стремительного тела – и белокурый юноша уже туго оплетен жаркими стальными оковами. Полоз наслаждался ужасом отрока. Вдыхал его страх. Нетерпеливо и жадно слизывал сладкую кровь с упругих кудрей. Скользил длинным раздвоенным языком по юному нежному лицу, не пропуская ни одной пряно-пахнувшей багряной капельки. Высасывал из светлых расширенных глаз прозрачные слезы. Он то отбрасывал свою жертву, то вновь сжимал в страстных объятиях своего тела.
Юноша приходил в себя и снова лишался чувств. Содрогался и мертвел от ужаса, когда к его телу прикасался раскаленный змеиный язык. Стонал и плакал, изнывая от боли и наслаждения. И мокрые щеки его пылали. Воля мальчика сломлена, его непорочность развращена, и разум его померк.
Где-то далеко, за гранями мрака и жарких прикосновений, он слышал музыку. И он вспомнил…
Грубые руки отца вырезают из тростника некий предмет, и он сидит напротив и, не отрываясь, наблюдает за точными движениями ножа… Вот из сухого материала на свет появляется флейта. Подарок отца, ставший особенной драгоценностью после его смерти…
Дрожащие скользкие руки юноши нащупывают флейту в кармане изорванных штанов. Дождаться, когда играючи Змей снова отбросит его. Широкие от ужаса глаза. Быстрое движение рук. Флейта, приложенная к алым губам. Вспарывая мрак в низких пещерах, раздается мелодия. Мотив колыбельной песни, той самой, знакомой пастушку с детства, отражаясь от каменных стен, эхом повторяется вновь и вновь. Змей в растерянности замирает. Кажется, что его огромное сильное тело вдруг оцепенело. Полоз словно заворожен простой мелодией, льющейся из флейты мальчика. Теперь юноша знает, что спасен. Уже и тьма неторопливо рассеивается…
Как нежданный раскат грома, оглушительный и безумный хохот прервал нехитрый мотив. Змей хлестко ударил хвостом по флейте, разламывая ее в щепки, разбивая пурпурные губы юноши, окрашивая бледное лицо багряными каплями. И смеясь жутким смехом, чудовище впилось зубастой пастью в сладкие кровавые губы пастушка…

@темы: Проза

---

Все стихи о зиме - ложь

[suslik-n]

Зима пришла к нам, ведь она внезапная.
Не календарная, настоящая.
Нет красоты в ощущениях,
Хотя она по-своему прекрасная,
В мир тьмы и смерти глядящая.
В пустых школах, где не раздастся пения,
Живет она, где советский индастриал серый.
Мрачных кварталов дым черный.
И железные конструкции ржавые.
Дышит морозом над городом мрачной химерой,
В небесах, где ангел вздернут.
Вокруг облака серые, дырявые.
А снег, не выпал, новость очень сильно милая.
Он не белый, а черно-рыжий
Но ударил мороз, внезапно,
Как в уличной драке, где бьют по щам со всей силы
Краснеют пальцы, он немилый
Ни к кому. И неопрятно
Смотрелись грязные вмерзшие листья в тонком льду
На сером промерзшем бетоне,
Об который так больно бьют.
Вот и все, что об этом честно сказать я могу
В этом морозе утонет
И не вспомнят, не найдут.
Все поэты писали о зиме, попивая дома чай
А как объявления клеить,
Когда под ногами тонкий лед
Из чьей-то слюны, которую кто-то харкнул сгоряча,
То им не хочется верить.
Бьет зима навскидку и влет.